Техника - молодёжи 1989-02, страница 49

не увидел дневного света на другом ее конце. Он вообще ничего не увидел — внутренняя поверхность Трубы терялась в кромешной мгле.

— Здоровая, дура,— сказал он, поправляя сползающее на глаза полотенце. На таком солнцепеке жить не хотелось, и глубокая тень в жерле трубы манила его

— Ничего себе,— сказал Борецкий, встал к Трубе и, замеряя ее диаметр, показал пальцем ниже своего носа.— Без малого 170.

— А в длину? Метров 20?

Борецкий пошел мерить Трубу в длину.

— Без малого 25! — крикнул он, дойдя до ее конца.

Щеблонов шлепнул по Трубе рукой и почувствовал всей ладонью ее ответную едва заметную дрожь. Или это только казалось ему. Словно воздух пел в трубе басом.

Он наклонил к Трубе голову и позвал:

— Кис кис... Борецкий, стой там, сейчас она к тебе выбежит.

— Что? — не расслышал Борецкий.

— А-а-а! — вдруг дико заорал Щеблонов, пугая спрятавшуюся в Трубе рыжую кошку Он поднял с земли обломок кирпича и застучал им по Трубе

Пионер, резко вывернув руль, чуть не упал со своего велосипеда.

Ы-ы-ы! — крикнул в Трубу с дру

гой стороны Борецкий, окликая Щебло-нова.— Пошли, вон наш автобус едет.

— Подожди.— Щеблонов затянул потуже полотенце на голове.— Счас я выйду к тебе. Труба зовет,— И вошел в Трубу.

В ней было прохладно и сумеречно. На любой шорох она отзывалась низким мягким вкрадчивым гулом. Щеблонов шел по ней пригнувшись, осторожно переступая ногами, держась за стенку.

Труба. Труба Труба. В рассказе ее описание глазами Щеблонова занимает почти страницу.

С каждым шагом в Трубе делалось все темней. Когда стало совсем темно, он остановился. Ожидаемого им света впереди не было Он обернулся, но не увидел света и позади. Он оказался в полной темноте, точно его закупорили в этой Трубе.

— Эй, Борецкий, ты где? — позвал

он

Что-то ткнулось ему в ноги и фыркнуло. «Кошка»,— вспомнил Щеблонов.

— А ты где? — откуда-то издалека донесся голос, как с того света.

— А я здесь.— Щеблонов был в недоумении, ему кйзалось, что он уже давно дошел до поворота Трубы, однако же белого дня в ее отверстии не наступало. «Все это очень печально»,— подумал он.

— Автобус наш ушел,— сообщил Борецкий.— Заснул, что ли?

— Вот попал... Неужели мне так и придется идти — куда подальше? — не терял чувства юмора Щеблонов. Он сделал вперед еще шагов пять, но нет, не было никакого просвета во тьме.

Ты идешь или что? — устало звал его Борецкий.

— Это какой-то нефтепровод! — сказал Щеблонов и Сам испугался этой мысли — так она походила на правду. Он повернулся и бросился бежать из Трубы назад, выворачивая ноги, оттал киваясь от шершавых стенок руками, ничего во тьме не различая. Он думал, что Труба никогда не кончится, но как-то внезапно вдруг в лицо ему ударил яркий дневной свет, он вдохнул жаркого плотного воздуха и вывалился из Трубы на пустырь — к ногам Борец-кого!

Этого не может быть! Он же возвращался, что за черт!

Несколько строк междометий.

— Я ведь повернул назад, я точно помню! — Щеблонов все не мог прийти в себя от изумления. Пока он чесал за ухом, Борецкий смотрел на него, поджав губы.

— Повернул назад? Когда?

— Когда шел через трубу к тебе Я прошел, мне кажется, метров сто, понял, что идти дальше бесполезно, и повернул назад.

— И оказался здесь' Дошел, зна чит? У тебя просто голова закружилась,— все поставил иа свои места Бо рецкий.— Совсем дошел.

Щеблонов сел у Трубы на корточки и пригорюнился; ковыряя песочек пальцем, задумался о чем-то своем. Смотреть было жалко, такой он был грустный, с головой, обмотанной полотенцем.

Борецкий сначала подул на него, а потом стал обмахивать журналом «Смена».

— Попробуй-ка теперь ты! — надумал наконец Щеблонов.

Борецкий свернул журнал в трубочку и, сказав «Я скоро», вошел в Трубу.

— Я тебя ждать буду,— со слезой в голосе сказал ему Щеблонов и поспе-~ шил встречать его на другой конец Трубы.

Борецкого не было долго.

— Ну? — крикнул в Трубу истомившийся Щеблонов. Ои снял с головы полотенце и вытер мокрое от пота лицо.

— Здесь кошка! — крикнул Борецкий. Хватит, я возвращаюсь!

Но вышел ои «з Трубы, как и ожидалось, прямо к Щеблонову.

Смотри-ка, выбрался!

Борецкий же, казалось, нисколько не был этим удивлен.

— Я там журнал посеял,— такой он был невозмутимый, что его, вероятно, самого жуть брала.— Кошмарная труба, все же произнес он, потягиваясь и разминая спину.

— Туда идти — не дойти, а обратно повернуть — не вернуться,— бормотал

46