Техника - молодёжи 1996-01, страница 4

Самую страшную картину в жизни я видел в операционной Института трансплантологии органор и тканей. Бригада хирургов пересаживала теленку очередную модель искусственного сердца. Теленок, в глубоком наркозе, скалил зубы в жуткой улыбке и таращил в никуда огромные немигающие глаза. Даже развороченная грудная клетка, в которой еще билось его собственное сердце, производила куда меньшее впечатле-

Хирургам же было не до эмоций; они работали так, что пот катил градом и операционные хламиды прилипали к спинам, Шесть-восемь часов подряд поорудовать одновременно мясником и ювелиром... Тут и зрители не выдерживают.

Потом — круглосуточные дежурства, выхаживание, борьба с осложнениями, отторжениями и т.д. А итог? "Итог известный, — грустно улыбнулся один из хирургов, — телятина..." Да, несмотря на все ухищрения, теленок с искусственным сердцем живет после операции дни, недели, в лучшем случае месяцы — будь то у нас, в Чехии или в США. И чаще всего конструкция аппарата ни при чем, Насос из пластика и металла, как правило, работает надежно. Не выдерживает перегонки кровь — не нравится ей вместо живого сердца "пламенный мотор". Либо в сосудах начинают образовываться тромбы, либо сами кровяные клетки разру-

ТРАНСПЛАНТОЛОГИЯ

АДАМ НА РЕМОНТЕ

Господь сделал ошибку, не предусмотрев

для человека запасных частей.

Марк Твен

. его собакам. В 1946 г. он занялся пересадкой всего сердечно-легочного комплекса, спустя еще два года провел пересадку печени, а в 1952 г. изобрел широко применяющийся ныне во всем мире метод коронарного шунтирования сердца.

Да что там: в 1954 г. Демихов успешно пришил собаке вторую голову. О самочувствии животного говорило хотя бы то, что одна из голов то и дело норовила укусить за ухо соседку...

Продолжая работу, Владимир Петрович в 1960 г. пишет монографию — единственное тогда в мире руководство по трансплантологии, а спустя два года ставит мировой рекорд — собака по кличке Гришка прожила с двумя сердцами 142 дня.

Так вот: именно к Демихову приезжал

жем, пересадку поджелудочной железы в России вообще не делают. Хотя сейчас главная причина такого отставания — конечно, катастрофическая бедность нашей медицины.

Напомним, однако, что и успешная пересадка — далеко не 100-процентная гарантия успеха. Ведь организм тут же пускает в ход все средства, чтобы отторгнуть чужеродную ткань. Пациенту всю оставшуюся жизнь приходится принимать лекарства, подавляющие эту естественную реакцию. В итоге иммунная система настолько ослабляется, что человек может умереть от пустякового, скажем, простудного заболева-

Вскрытие выявляет и еще одну проблему: пересаженный орган в чужом теле катастрофически быстро стареет. Например, когда умер 65-летний человек, которому не-э лет назад было пересажено сердце э донора, оно имело столь же истрепанный вид, как и остальной организм.

Короче, и пересадку приходится признать лишь полумерой. Но есть ли иные пути? В принципе, есть. Организм, в числе прочего, отличается от механизма таким замечательным свойством, как регенерация. Например, маленькое существо с грозным названием "гидра" можно пропустить через мясорубку, и спустя некоторое

шаются, и пациент погибает от белокро-

Вывод однозначен: пока искусственное сердце может быть только временной заменой. Когда нужно ненадолго облегчить работу настоящего сердца, дать ему окрепнуть. Или помочь пациенту "дотянуть" до того дня, когда ему подыщут подходящий донорский орган.

Наверное, поэтому, когда в 1967 г. увенчалась успехом первая пересадка сердца одного человека другому, хирург Кристиан Барнард стал таким же знаменитым, как космонавт Юрий Гагарин. Но не знаю, как кому, а мне тогда, помню, стало обидно за державу. Точнее — за Владимира Петровича Демихова, биолога, физиолога, хирурга-экспериментатора, который еще в 1937 г. (и учась еще на третьем курсе!) создал первое в мире искусственное сердце, стал

Подобные установки типа "искусственное сердце" (а) или "искусственное легкое" (б), демонстрируемые на специализированных выставках в качестве последних достижений медицинской техники, годятся лишь для временного поддер- • жания жизни пациента, сохранения на какой-то срок функций его износившихся органов.

учиться доктор Барнард, и ему первому сообщил об успехе, Для полноты картины остается добавить, что наш Минздрав к тому времени запретил проведение подобных операций. И добился своего: если сейчас в мире ежегодно делаются многие сотни пересадок сердца, то у нас — раз-два и об-

По трансплантации почек Россия тоже разительно отстает от других стран. У нас проводится в год всего до 500 таких операций, а требуется — 20 ООО. Аналогичная ситуация и с другими органами; причем, ска-

время на свете будет столько новых гидр, сколько кусочков вышло из-под ножей.

Наши органы, понятно, на подобное не способны. Но кое-что могут и они. Так нет ли способов усилить, стимулировать их восстановительные свойства?

Тут мы переходим к теме, о которой трудно писать спокойно. И все же придется. Собственно, сходные проблемы возникают уже и при трансплантациях: с ростом спроса на эти операции они приобретают порой откровенно криминальный характер — необходимые для пересадок органы добывают всевозможными способами, вплоть до заказных убийств. Однако там всегда остаются и нравственно оправданные пути; так, многие стали завещать свои органы для спасения жизни других. А вот регенерация — другое дело, здесь выбора нет. Сейчас известно лишь единственное средство: использование так называемого эмбриональ

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 1 '9 6