Техника - молодёжи 1997-10, страница 55
с зазывно пахнувшими настойками; лакеи подливали по первому знаку, да и Никита дразнил, то и дело поднимая в мою сторону бокал, моргая глазом и одергивая усом. Но я лишь отпивал малыми глотками, и никакая сила не заставила бы меня набраться рядом с Елизаветою. После завтрака она подарила мне долгий зовущий взгляд Взволнованный я последовал бь ло за нею, но Обольянинов дружески придержал меня и заявил, что админгруппа будет сейчас заниматься «прескучными делами», а я могу отдыхать... Не без досады я вернулся в свою комнату, стащил кафтан и устроился в кресле на балконе, благо царила августовская теплынь. Лакей подал мне на изящном подносе пачку газет. Вздев на уши нищенские свои очки, я углубился в чтение - и скоро забыл обо всем личном. Кишинев снова добивается особого статуса в Румынском королевстве; господарь, не признаваемый Бухарестом, прошел во главе демонстрации, ребовавшеи автономии для бывших советских молдаван. После недолгого перемирия, обеспеченного межрегиональными силами, армянская авиация вновь бомбила нефтепромыслы на Каспии. Войска Иранского Азербайджана, занявшие линию от Вардениса до Ехегнадзора, готовят наступление по всему фронту; ракеты снова падают на пригороды Еревана. Турция, готовая защитить своих армянских подданнь х объявила мобилизацию; стычка между Стамбулом и Тегераном, столько раз предотвращенная, теперь кажется еизбежнои Тюмения прекратила поставку нефти Республике Войска Донского: там на выборах победили правые, добивающиеся восстановления единой России. В свою очередь, Дальневосточная конфедерация сократила поставку рыбы сибирским государствам - Хабаровск поддерживает донцов... И здесь, при всем шутовстве, пахнет войною. А что в наших краях? То же самое. Служба безопасности Полесья объявила шпионом посла Новорос-сии; возмущенный одесский парламент послал ультиматум Житомиру. Они еще играют в политику, ничему не научившиеся, злобные голодранцы!.. А вот это уже совсем скверно. Кроме ракетной шахты в Старшем Жузе, кою упорно осаждают муджахиды, намереваясь стереть с лица земли Великий Израиль атакам подвергается и командный пункт неподалеку от Костромы. Неведомо кто, боевики с закрытыми лицами, в камуфляже без знаков различия, без документов в карманах, исступленно пробиваются к термоядерным чудищам. Совет Опеки бросил туда уйму китайских солдат, они прочесывают каждый овраг, но пока безрезультатно... Хоть что-нибудь происходит в мире приятное, доброе?! Ага, вот... Бордосские виноделы, наконец-то, восстановили утраченные сорта крымских вин - «Черный доктор», «Мускат Красного камня». Черенки чудом уцелели в рвдиоактивном Крыму и генными инженерами были спасены от разрушительных мутаций... Спасибо за напоминание. Все, начитался. Отбросив газеты, я попытался успокой ься для чего откинул голову на спинку кресла, сняв очки и подставляя закрытые веки по летнему жарким лучам. Вдруг от легкого прикосновения к плечу дрожь пробежала по всему моему телу. Елизавета стояла рядом, ее лицо под шляпою с полями было густо затенено. От правого крыла дворца, мимо статуи закутанного старика, она повела меня каштановой аллеею, по дороге сообщая добавочные условия моей работы. Оказывается, мало того, что я должен был сочинять диалоги прямо на площадке: их предлагалось не записывать, а наговаривать вслух совместно с актерами, импровизируя в темпе идущего действия. Ясное дело, при сем должен я быть в облике одного из представляемых, иначе непрерывные подсказки актерам со стороны создадут ужасную неразбериху. Но что же мои партнеры по игре - сумеют ли они, не промедлив, подхватить беседу и развить ее? О да, они мастера своего дела, однако же и я должен постараться, чтобы не просто выдумывать реплики, но вызывать точный, нужный ответ. Что же, и на экране я останусь в той же роли, спросил я не без волнения? Елизавета не знала. Сие уже в полной воле нашего драматурга, он же режиссер. Он может меня оставить, а может и заменить во всех сценах нарочно до-записанным актером - компьютер сделает акую замену неуловимой для зрителя... Хотел бы я видеть столь гениального режиссера, воскликнул я. На что Елизавета невозмутимо ответила: оного здесь нет, поскольку он одновременно записывает на разньх площадках и монтирует эпизоды для доброй дюжины серий. Опять же, компьютеры помо ают? Можно сказать и так, хотя зто не совсем верно. Да способен ли человек справиться с такой работой? Наш режиссер способен и, более того, уверен, что справимся все мы. Господи, да как же его фамилия? Узнаете со временем, сударь, пока же есть причины на сей вопрос не отвечать. Я невольно остановился, з чарованный открывшимся видом. Справа от нас на небольшом холме высилось белое строение под граненым куполом, похожим на церковный. Позднее я узнал, что это - музыкальная беседка, где некогда концертировал сам автор «Жизни за царя»... От холма же шел просторный, поросший зеленою травою скат; там и сям были раскиданы по не му копны сена, а внизу громадные старые дубы вольно стояли у края глубокого, покойного синего озера. Какая же роль мне поручена, пусть и на время, пока не заменят меня кинозвездою, полюбопытствовал я. И услышал ответ, вознесшии меня к вершинам радости. Я должен был играть бедного дворянина, наставника молодого барича. Ну а мою возлюбленную, сестру героя, нежную, смелую и решительную, играла Елизавета!.. Сей день до вечера и следующий прошли для меня в отдыхе, неторопливом знакомстве с усадьбою и громадным старинным парком. Были в нем всякие затеи, напомнившие мне пригороды Петербурга: и мостики горбатые кирпич нье над извилистыми дорогами, некогда звавшиеся «китайскими»; и совершенно бесполезное строение на косогоре, красного кирпича, путаница нароч но незавершенных арок и стен - «романтические руины», утонувшие в сухой траве и кустах с дивными розовыми листьями; и высокий искусственный холм с экзотической сосною на вершине - гора Любви... Затем суждено мне было испытать немалое удивление, причем от человека близкого. Флигель мой, называвшийся Южными службами, оказался куда более населенным, чем я полагал вначале. Занимая отдельную комнату наверху, оказался я одним из привилегированных постояльцев; прочие же теснились в помещениях нижнего зтажа - помещики со слугами, офицеры, священник. Комнату отвели также Георгию со Станой, здесь их считали супругами. И вдруг после ужина Жорж явился ко мне, держа в охапке свое постельное белье и одеяло. - Лакей увязался, хотел нести! - сообщил он, деланно смеясь.- Да я не привык, не позволил ему. Странные вообще тут обычаи, вроде мы все время на съемочной площадке... - И оттого ты решил у меня переночевать? - Да нет, не в зтом дело... - А в чем? Погрызлись со Станой? Ничего. Милые бранятся... - Можно, я сяду? Я разрешил - и услышал объяснение, заставившее меня впервые в жизни не поверить слуху. Оказывается, мой сын и Стана ни супругами, ни даже любовниками себя не считали! Они были, как и думал Никита, в лучшем случае помолвлены... Георгий уже который месяц трепетно и старомодно ухаживал за Станою! И сие - при том, что свел их импрессарио порно-шоу, сосватал нарочно для той «работы», которую они выполняли! Чуть не каждый вечер Стана с Жоржем на глазах у валютной публики предавались всем видам плотской любви; но, оставшись наедине, в свободное время за ручку ходили по паркам, ели мороженое и порою, когда у Станы было хорошее настроение, целовались. О нет, она далеко не все ему позволяла... вне сцены! У Станы были «современные» принципы, она всячески на них настаивала: «я люблю, чтобы ко мне проявили побольше внимания, нельзя сразу много разрешать мужчине, пусть он меня уважает» - и так далее, в том же мудром прадедовском духе. Работа есть работа, и не надо ее смешивать с делами амурными отда ься Жоржу наедине - значило для Станы вручить ему высший дар любви. Как понял я из малосвязных речей Георгия, невеста его, приняв лечение войскового хирурга, почувствовала себя лучше и объявила, что более не нуждается в постоянном уходе. Я подозревал, что бедняга Жорж на радостях повел себя нескромно. Во всяком случае, Стана из комнаты его выставила... Утром под началом Обольянинова мы недурно отрепетировали первые сцены. Моим партнером оказался Михаил - красивый и бойкий юноша, тоже почему-то не профессиональный актер, а истопник из китайской прачечной в Киеве. Мы с ним отменно провели пару диалогов во дворце и на берегу озера, где барчук говорил мне о своем желании послужить Отечеству на поле чести, а также благословлял меня на брак со своей сестрою. С разрешения кудесника-хирурга, вовсе излеченная Стана приобщилась к записи в тот же день, после обеда. Разумеется, ее партнером стал Георгий. Любо-дорого было глядеть, когда шли они, гуляючи, по главной аллее, под большими каштанами: она в розовом платье и мантилье, с легким зонтиком-омбрелькой, он - в гвардейской зелено-красной форме, оба совсем новые для меня, на диво картинные и внушительные. Георгий изображал приятеля главного героя, молодого офицера, наивного и петушистого, Стана же - наперсницу героини, забавную в своем наивном романтизме дочь соседа-помещика. В дальнейшем подпоручику-Георгию суждено было вместе с нами отправиться на войну. Такая симметрия двух влюбленных пар, напоминавшая оперетту, казалась мне банальной, но я молчал, ибо сын мой с невестою старались от души... Тайное наше с Елизаветой венчание было записано в церкви, к той же барской усадьбе принадлежавшей, с колоннадою не хуже дворцовой и двумя бе лыми часовнями по сторонам, наподобие башен. Внутренность храма внушала скорее веселье, чем более святые чувства, ибо сплошь покрыта была узорами из крестов и роз по нежной лазури, и даже строгие лики мучеников в сем окружении казались беспечнее обыкновенного. Касательно же того, что являл собою обряд, над нами исполненный, мучили меня двойственные чувства. Если священник сей дряхлый, в своем облачении равно подходивший и восемнадцатому веку, и двадцатому, вправду иерей, в сан рукоположенный, - то, получается, и брак наш с Елизаветою действителен, коего «человек да не расторгает». Сколь истово возглашает он, покуда мнимый брат невесты, Михаил, вместе со Станою держат над нами венцы: «Господь Бог наш, славою и честью венчай я!..» Но нет, подобное счастье вряд ли возможно: ведь мы с Елизаветою не обменялись ни словом о любви, ни малейшим намеком на какие-либо особые между нами отношения. Стало было, и священник сей не иначе, как актер, и брак, ныне заключаемый, сплошь лицедейство. Однако грустные мои мысли скоро приняли иное направление, поскольку все же рядом стояла Елизавета, одетая под венец в белый роброн с кружевами, осыпанная драгоценностями... Кровь во мне волновалась все сильнее, я чувствовал себя как бы в бреду. Когда же, по окончании обряда, впервые коснулись моих губ губы возлюбленной и я поцеловал ее, как жену свою, словно темнота охватила меня, и лишь великим усилием воли удержал я себя от беспамятства. После всех обыкновенных поздравлений, хотя и от немногих свидетелей, записан был эпизод, подтверждавший тайность брака: озираясь и прикрывая лица, сели мы в карету, и оная, с занавесками, плотно задернутыми, с места взяла в галоп. На сем все актерство и завершилось; уже просто пользу Т Е X Н И К А - М О Л О Д Е Ж И 1 0 '9 7 53 |
