Техника - молодёжи 2001-07, страница 68
Оно ищет опоры у учителей, прокламирует связь с наукой мастерства, не всегда задумываясь о духовных порывах; как во все времена бывало, апологеты старого, классического романтизма, близкого итальянской школе, делают непонимающий вид: что, собственно происходит? А что, собственно, произошло? Кого могут удивить сюжеты, темы картин, кочующие с давних пор с полотна на полотно? Вот, например, «Печерский монастырь в Нижнем Новгороде», или «Улица Лазарева в Коло са
менском кремле», или «Ночь в Черниговском переулке» — все Виктора Лукьянова, не очень жалуемого ортодоксами реализма. Только ли за пристрастие к монастырям и церквям? Может, в темах причина: «Рождественская ночь» чем отличается от простой «Зимней ночи», а «Погост» — от полотна «В больничном парке»? «Ночь, улица, фонарь...», — вспоминается Александр Блок, но «Рождественская ночь», полная тайны теней, ожидания, волшебной рукой разбросанных деревьев, — она, освещенная луной и двумя фонарями — светом природным и человеческим, осталась бы «Зимней ночью», если бы из-за ночного, невидимого горизонта не подымались багровые пятна чего-то трагического, тревожного... очистительного ли? Мы еще не знаем... Когда-то романтизм предполагал внешнее действо — грандиозные панорамы строек, отшлифованные пейзажи, просторный мир казенщины, теперь — иное: Виктор Лукьянов любит свое «Болото», «Ручеек», «Московский дворик», «Красный угол» или «Вид из храма»; любит он и улицы со старинной архитектурой — можно ли вообразить с ней панораму? — перегруз художественных деталей грозит быть столь великим, что мастера, тяготеющего к метафоре, к лаконизму живописного языка, к стилистике отстоянных у предшественников форм, погребет своей не- ^ лепицей Однажды слышал: не уверен, не до-g рос... Вот как говорит Лукьянов о своем учи-g теле Д.В. Пашинцеве (1908 — 1983): «Дмит-^ рий Васильевич советовал: строго подходить S к рисунку, усложнять работу с цветом, осо-2 бенное внимание уделять свету, вникать в на-\ туру» не смотреть, а видеть работы старых мастеров». Кстати, «Москва, вид на Симонов монастырь», «Покров Пресвятой Богородицы, что на Рву (Храм Василия Блаженного)» выказывают прежнее стремление художника к необъятности панорам — смотришь и думаешь: как бы не впал в революционного Били-бина или пересказ истории России на манер Глазунова. Но романтизм, на мой взгляд, под-питывается всегда чистыми, духовными родничками, слащавости боится, особенно в портретной галерее... Романтизм — не метод или состояние восторга в душе; дух романтизма — шире, он всегда философичен, а с точки зрения искусства — исчерпывающ в отражении жизни как таковой, если под жизнью понимать не умирание, как Сартр, а рост, победу над смертью. ■ |
