Техника - молодёжи 2005-03, страница 45

— Так себе... И главное — французский XXII века сильно отличается от того, каким он был тысячу лет назад. Правда, средневековый французский намного ближе к латыни, чем современный... Ладно, как-нибудь объяснимся. В конце концов, у нас есть золото, а это — универсальный язык.

— Мне бы не хотелось расплачиваться новенькими римскими монетами через тысячу лет после их чеканки.

— Этак мы до вечера будем стоять и прикидывать. Идем, там видно будет! — и Франтичелли решительно шагнул из тени деревьев на дорогу.

Миллер пожал плечами, переключил пеленг на акустический — теперь сигнал ЛИСа Цибульского попискивал в ухе — и последовал за итальянцем.

Деревня встретила «римских легионеров» настороженно. Местные жители действительно повидали на своем веку немало солдат и имели все основания для такого отношения. Конечно, двое, даже и с мечами, не слишком опасны, но что если следом за ними пожалует целый отряд? Девушки-хохотушки поспешно юркнули в дом. Кое-где захлопывались ставни. Босоногий мальчишка торопливо загонял во двор гусей.

Миллер на мгновение остановился, поворачивая голову и прислушиваясь к сигналу, а затем решительно направился к одному из домов. Не обращая внимания на захлебывающийся лай рыжего пса, хрононавты пересекли пыльный двор и поднялись на крыльцо. Дверь открыл, судя по всему, хозяин дома. Это был уже немолодой, но еще крепкий мужчина. Визит нежданных гостей явно обеспокоил его, но он старался этого не показывать.

Франтичелли приветствовал селянина по-французски, а затем, мешая французский XXII века с классической латынью, попытался объяснить цель визита.

— Мы ищем нашего товарища. Понимаешь? Товарищ, друг. Он больной. Нам сказали, он в этом доме. Мы хотим забирать его. Понимаешь?

— Да, мессир, — вежливо ответил крестьянин, угадав по отделке доспехов и плаща, что перед ним не рядовой солдат, однако тут же прикинулся простачком: — Больной? Какой больной?

— Да, да, больной! В этом доме. Мы точно знаем. Такой, как мы. Нет, другая одежда (Цибульский был одет патрицием). Он блондин. Волосы белые, понимаешь? И нос... такой, — Франтичелли показал горбинку на собственном носу. — И подбородок... челюсть... вот так, — он попытался изобразить рукой. — Веди нас к нему. Мы будем платить.

— Ах, раненый! — воскликнул крестьянин с просветленным видом, словно до него только сейчас дошло. — Это, верно, тот, кого мои детишки нашли в лесу неделю назад. На него, как видно, разбойники напали. Худые времена, ох, худые, в округе кто только не шляется... — он метнул короткий взгляд на голые волосатые ноги странных солдат. — То бургундцы, то лотарингцы, то местные, ничуть, прости Господи, не лучше... Совсем, совсем был плох ваш друг, когда ребятишки его нашли. Уж мы с женой его выхаживали, выхаживали... сейчас получше, храни его Господь и святая дева Мария. А только одежды на нем никакой не было. Одежду разбойники забрали, видать, ценная была... — Этот монолог, вероятно, мог продолжаться еще долго, но Франтичелли, потеряв терпение, прервал хозяина.

— Хорошо, мы платим тебе за труды, а сейчас веди нас к нему.

— Конечно, проходите, мессиры, — крестьянин отступил назад, пропуская пришельцев в дом. Обещание заплатить, видно, успокоило его, однако он предпочел вернуться к прежней теме, желая сразу устранить возможные недоразумения: — Ни одежды, ни вещей, все забрали окаянные, клянусь святым Жаком, моим покровителем. Меня Жак Дэй зовут, а соседи дядюшкой Жаком кличут. Вы у них спросите: мыслимо ли дело, чтобы из семьи дядюшки Жака кто чужое присвоил? Да никогда, скажут вам, скорее Мес вспять потечет!

— Ладно, ладно, — нетерпеливо махнул рукой Франтичелли, понимавший едва ли половину из этой болтовни.

Пригнув голову, он шагнул в маленькую комнатку, где на лавке, укрытый лоскутным одеялом, лежал Цибульский. Рядом, на грубо сколоченном табурете, стоял кувшин. Пахло каким-то травяным отваром. Итальянец откинул одеяло, обнажив неестественно бледное тело. Раны были скрыты под повязками; кое-где сквозь ткань проступали пятна крови.

— Только сейчас его нельзя трогать, — просунул голову из-за плеча Миллера дядюшка Жак. — Рано еще. Вы его оставьте у нас еще недельки на две, а потом приходите. Сами видите, мы с женой о нем заботимся. Теперь уж ничего, а какой сначала плохой был...

— Не волнуйся, — ответил Франтичелли, — я не только воин, но и лекарь. Я знаю, как быстро поставить его на ноги. А сейчас не мешай мне, понимаешь?

— Конечно, мессир, — кивнул крестьянин и вышел из комнаты. Миллер последовал за ним, предпочитая держать хозяина в поле зрения. Но тот как-то неловко засуетился на месте, не спеша удаляться от двери больного, — уж очень ему хотелось узнать, что это за чудодейственное лечение, которое способно поставить на ноги едва живого человека. Нет ли тут, оборони Христос, колдовства?

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь! — громко провозгласил на латыни Франтичелли, угадавший сомнения хозяина. Услышав столь благочестивое начало, дядюшка Жак успокоился и проводил Миллера в просторную горницу, где хозяйка, рослая и дородная женщина, уже накрывала на стол.

— Не побрезгуйте нашим угощением, мессир, — хозяин подождал, пока гость усядется на лавку у стола, и сел сам.

Угощение не отличалось изысканностю: кисловатое домашнее вино, овечий сыр, пресные, хотя и пышные, лепешки — но Миллер, как и положено хрононавту, не отличался привередливостью. Дядюшка Жак надеялся, что гость разговорится за едой и расскажет о событиях во Франции и в дальних странах, откуда, несомненно, прибыли столь диковинно облаченные воины. Но беседа не клеилась — сказывалась разница между латынью и старофранцузским. Так продолжалось до тех пор, пока к компании не присоединился Франтичелли.

— Я провел стимулирующую регенерационную терапию, — сообщил он Миллеру по-английски, — думаю, через пару часов мы уже сможем довести его до леса.

— О'кей, — кивнул Миллер. Разумеется, прежде чем возвращаться в будущее, где Цибульский сразу попадет в госпиталь, надо сперва добраться вместе с ним до укромного места. Не годится растворяться в воздухе на глазах у жителей деревни. — Как он? Говорит?

— Да, хотя пока еще слишком слаб. Восемь ножевых ранений, большая потеря крови. На него действительно напали бандиты, сразу после прибытия. Он не успел применить парализатор.

— Ясно, — снова кивнул Миллер. Хрононавт не имеет права никого убивать, даже для защиты собственной жизни — дабы не вызвать изменений в истории. Впрочем, парализатор — неплохая замена оружию. То обстоятельство, что парализатор Цибульского и прочие его вещи попали в руки разбойников, Миллера и Франтичелли не беспокоило. Во-первых, все оборудование хрононав-тов замаскировано под предметы подобающей эпохи, и незнающий не сможет привести его в действие. А во-вторых, и это самое главное, все приборы настроены на сигнал ЛИСа своего владельца и при удалении от хозяина на определенное расстояние попросту саморазрушаются, обращаясь в ржавчину и труху. Самые же главные устройства, включая ЛИС и, разумеется, трансхрон, обеспечивающий возвращение, имплантированы глубоко в тело хрононавта.

— Трансхрон не поврежден? — спросил Миллер.

— Нет, все тесты в норме.

Франтичелли отхлебнул вина из кружки, и дядюшка Жак воспользовался паузой, чтобы почтительно поинтересоваться, откуда прибыли гости.

— Мы — шотландские дворяне на службе у короля, — важно ответил итальянец.

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 3 2 0 0 5

43