Техника - молодёжи 2008-08, страница 44
75-летию «тм» 2008 №08 ТМ ОЛЕГ жолондковский (1928-1992) Девиз: ВЕРНО ПОТОМУ, ЧТО возможно Считаю, что в истории ТМ «Инверсор» сыграл свою роль как оригинальная форма работы с авторским активом. Лично же для меня навсегда останутся незабываемыми люди, о которых можно сказать словами Жуковского: «не говори с тоской: их нет, но с благодарностию - были»... * * * В 1965 г. в нашей редакционной комнате появился грузный пожилой человек, годящийся большинству из нас в отцы. Уголки губ у него были слегка приподняты кверху, отчего казалось, что он постоянно ухмыляется. И, как выяснилось, эта ухмылка была проявлением его натуры: разговоры Алексея Михайловича Добротворского часто сопровождались остроумными, слегка гривуазными прибаутками. -Договорились на 50%: он согласен, она - нет. - Помпиду - это помощник Пиду. А что говорит Сампиду? - Идей у меня до ху энд бо. Он даже в своём основополагающем докладе на первом заседании объединения сказал, что его «Инверсор» совершает «развратно-поступатель-ное движение». Но это были шутки. В действительности Добротворский был крупным авиамоторостроителем, лично знал многих корифеев отечественной авиации и, когда говорил серьёзно, изрекал отнюдь не тривиальные мысли. Алексею Михайловичу довелось провести шесть лет в заключении, в шарашке, где он разрабатывал самый мощный в мире поршневой авиадвигатель из двух климовских моторов, работающих на один вал. В ходе этих работ ему и его подельникам -Туполеву, Стечкину, Петлякову и др. -пришлось встречаться с Берией. «Ну, и как это было?» - спросил я. «Нас привезли в воронке на Лубянку, - рассказал Добротворский. - Охрана довела нас до дверей кабинета, дальше идти не посмела. Мы зашли в кабинет, Берия вышел из-за стола, пожал каждому руку, пристально взглянув в глаза. Мы расселись за другим столом, уставленным фруктами и бутылками с водой, Берия за этот стол не сел, остался за своим. Начался деловой разговор. Он схватывал суть даже довольно сложных технических вопросов мгновенно, спрашивал, в чём трудности, что надо сделать, кому поручить. Всё очень толково и быстро. Постепенно в кабинете сложилась непринуждённая, почти тёплая обстановка, и тут Стечкин допустил ужасный прокол. «Лаврентий Павлович! - воскликнул он. - Ну почему мы, честные люди, хорошие работники сидим в тюрьме, как какие-нибудь преступники?» Мы все втянули головы в плечи, недоумевая, как Борис мог решиться на такую выходку. По лицу Берии было видно, что он растерялся лишь на мгновение, но быстро оценил ситуацию и нашёл выход из неё. Он вышел из-за стола, подошёл к Стечкину и, помахав перед его носом указательным пальцем, сказал с кавказским акцентом: - Нэ надо было шалит! Вернулся на своё место и, разведя руками, пояснил: -Товарищи! Прекратите эти разговоры. Ну, посидите вы немного в тюрьме, поработаете, мы вас выпустим, реабилитируем - и всё это в вашей памяти изгладится. Как-то раз спросил Добротворского: «А вы сами-то за что сидели, Алексей Михайлович?» Он улыбнулся: - В данном случае причина шла за следствием. После ареста вызвали меня на допрос, следователь молодой, курса этак с третьего. Спросил меня: «Вы - польский шпион?» «Ага»,-понял я. И стали мы сочинять дело про то, как я совершал всякие преступления «в целях шпионажа». Потом последовал перерыв недели на две, вызвали меня на допрос, но привели не к следователю, а в другой кабинет. За столом - полковник. Указывая на лежащее на столе моё дело, говорит: «Что за чушь вы тут напридумывали? Какой вы, к чёрту, шпион? Вы же ж вредитель!» С этими словами он бросил дело в мусорную корзину, и меня увели. Через неделю вызвали на допрос, смотрю, сидит уже другой юный следователь, доверительно спросил меня: «Что, Сидоров напридумал, что вы шпион?» «Ну, да!» «Какой же вы шпион? Вы ж вредитель!» И начали мы с ним описывать те же самые мои преступные деяния, но уже не в целях шпионажа, а целях вредительства... Меня тогда удивили аббревиатуры, призванные ускорить составление протокола: «создавал к.р. группировки на основе а.с. настроений», то есть контрреволюционные группировки на основе антисоветских настроений. Дали мне десять лет, отвезли в санаторий в Болшево, превращённый в место заключения. А там - знакомые всё лица - знаменитые авиационщики. Быт прекрасный, кормёжка отличная, делать нечего. Через месяц-другой вежливый офицер НКВД спрашивает, у кого какие идеи? У Туполева была идея пикирующего бомбардировщика, у меня - идея сдвоенного мотора. Создали нам из сидевших вместе с нами конструкторов группы, и мы начали работать! Работа была организована прекрасно. Чуть какая заминка - рядом уже офицер: в чём дело, почему задержка? Говоришь ему: нужна консультация. А чья? Профессора такого-то, академика такого-то. Глядь - а консультанты уже на месте, вместе с нами сидят... А потом нас перевели в Казань. Там я познакомился с ракетчиками... - А Королёва вы знали? 42 |
