Юный техник 1984-04, страница 43

Я улыбнулся:

— Великолепный аэродром, Отто Юльевич. Скажите, кого везти?

А сам только и думал: как взлечу? Это еще трудней, чем сесть.

Я пишу, оглядываясь назад, ищу в памяти впечатления этих исторических дней и почти ничего не нахожу, кроме мыслей о посадке и взлете. Перевез со льдины 34 человека. Они благодарили, их родные во Владивостоке бросались мне на шею со слезами радости, но если спросить меня их фамилии — не отвечу. Возил так:

— Твоя очередь? Садись!

Что собой представляет путь

от лагеря Шмидта до Ванкаре-ма? Не знаю даже, с чем и сравнить. Море замерзает. Где-то открытая вода. Ветер поднимает на ней мощные волны. Крошит льдины. Садиться тут, конечно, негде. Я прислушиваюсь к своему мотору и полон благодарности к тем, кто его делал. Мотор работает великолепно. Через 1 час 10 минут спускаемся в Ванкарем.

7 апреля я лег спать и уснул с мыслью о завтрашнем полете. Проснулся, как всегда, рано, часа в четыре, чтобы приготовить самолет. Было темно. Мы ждали рассвета, но ни рассвета, ни дня не дождались. Пурга снова налетела на Ванкарем. Днем было темнее, чем ночью. Нельзя отойти ни на шаг от дома. Ветер швыряет снег в лицо, забивает глаза, валит с ног. Мы снова заперты, как птицы в клетке.

Лишь 10 апреля северо-западный ветер притих, пурга улеглась. Снова летим в лагерь. Там еще 86 человек. Погода изменчива. День короток. Насколько же растянется наша работа, если в каждый рейс брать только по три человека? Придется сделать не менее 15 рейсов, не

Песня

Вылазкою дерзкою

крыльям Ляпидевского путь скор.

И не затуманено

зрение Каманина в снег, в шторм.

Средь полярных сполохов не собьется Молоков. Курс взят.

Стихнет шум, и заново крылья Водопьянова к ним мчат.

Ближе, ближе торосы,

круг на малой скорости, льдов блеск!

Сжаты льдами шаткими,

машут, машут шапками: — Мы здесь.'

Чуб упрямый треплется,

флаг советский ветрится — льдов гладь.

Нет на свете трудности, нет на свете крепости нас смять!

Н. АСЕЕВ

менее 30 рискованных посадок и взлетов. Нельзя ли изменить эту невеселую перспективу? Нашли выход...

Под крыльями у каждого самолета — моего и Молокова — привязаны к бомбодержателям парашютные ящики. Эти ящики — фанерные, сигарообразной формы, длиной метра полтора. Я залез в этот ящик, проверил, как себя там человек будет чувствовать. Оказывается, хорошо.

И вот мы снова летим из лагеря со значительно пополненным составом пассажиров. Когда столько человек набилось в двухместный самолет, я забеспокоился:

10