Юный техник 1988-10, страница 41

У Валерия Витальевича иронический склад ума, о многом он говорит с усмешкой, но всегда доброжелателен. Вести беседу с ним непросто, но удивительно интересно. О своем успехе в науке говорит улыбаясь:

— Мне просто часто везет.— И тут же, опять с улыбкой, добавляет: — Правда, Суворов говаривал: «Но надо же и уменье».— И уже серьезно замечает: — Главное в любой деятельности — Вера в себя и Терпение. Разумеется, для того чтобы эта вера оправдалась, мало терпеливо ждать, надо терпеливо работать. В науке четко просматривается замкнутый круг. Пока не получается — неинтересно. Пока неинтересно — не хочется работать. А раз не работаешь — ничего не получается. Самый трудный этап в работе — когда не получается. И этот этап надо обязательно преодолеть...

Виталии Николаевич Васильев, мой отец, работал слесарем-лекаль-щиком на одном из московских заводов. Свою приверженность к технике он понимал, говоря словами писателя Андрея Платонова, как «глубокую страсть ума и сердца». Очевидно, это и побудило дирекцию завода направить талантливого слесаря на учебу в Московский университет. Отец успешно закончил механико-математический факультет, стал механиком, а позже защитил и право называться кандидатом технических наук. Мама моя, Александра Алексеевна, по-своему была причастна к технике — она работала в редакционном отделе одного из научно-исследовательских институтов. Если признать, что гены и среда формируют личность, то судьба моя была предрешена.

Такие слова и понятия, как гайка, мотор, логарифм и т. п., я разумел, пожалуй, раньше, чем имена Тютчева или Гоголя, Достоевского или Маяковского. Й в литературе меня больше привлекали книги с острым сюжетом, непредсказуемыми поступками героев, короче, книги, где были новые идеи, в которых вопросов было больше, чем ответов на них.

В войну мы были в Уфе, потом вернулись в Москву, в сЬою старую квартиру. Школа, где учились все ребята с нашего двора, была у Павелецкого вокзала. Жили дружно, была своя компания, в которой я увлекся авиамоделизмом. Мне всегда казался прекрасным и непостижимым полет бабочек, стрекоз, птиц. И я невольно пристрастился к изобретению сначала бумажных моде

лей. Прекрасно знал дорогу в магазин «Пионер» у Белорусского вокзала, где можно было купить различные наборы авиа- и судомоделей.

Увлечение моделированием подсказало мне идею организовать кружок для ребят младших классов. Нам разрешили заниматься в подвале школы, дали инструменты, материалы, и я назвался инструктором судомоделизма. С моими экспериментами дома долго мирились, пока однажды из-за «лайнера», начиненного горючим из кинопленки, чуть не случился пожар...

Когда мне было 12 лет в моей жизни все круто изменилось. Я держал конкурсные экзамены в первую в Москве спецшколу и был принят. Поначалу ездил в Сокольники очень неохотно — и вставать приходилось рано, и ребята все чужие. Но есть в моем характере черта, помогающая мне побеждать свое «не хочется». Если кто-то умеет что-То делать, а я нет, говорю себе: надо научиться. Пришлось усилием воли заставить себя найти удовольствие в занятиях в английской школе. Зашел раз в Библиотеку иностранной литературы, другой, третий. И с каждым разом чувствую, мне интереснее и там бывать, и на уроках сидеть. А тут добавили в школе курс английской и американской литературы. География и биология опять же на английском идут. Одно звучание терминов воспринималось как что-то загадочное. Увлекся! Школу окончил с золотой медалью.

А в дальнейшем пути никаких сомнений не было — только авиационный институт...

39