Юный техник 2001-11, страница 49

рационной и мыл инструменты. Невозмутимо взглянув на вошедших, он сказал:

— Я так и знал, что вы пожалуете.

Уордмэн указал на бесчувственное тело на операционном столе.

— Это Ревелл.

Врач бросил на стол удивленным взгляд.

— Ревелл: Поэт?

— А вы не знали? Зачем же тогда помогали ему?

Вместо ответа врач вгляделся в лицо тюремщика.

— Неужто сам Уордмэн?

— Да, это я.

— Тогда, надо полагать, это принадлежит вам, — сказал Эллин и протянул Уордмэну окровавленную черную коробочку-

Потолок упорно оставался белым. Ревелл мысленно писал на нем такие слова и выражения, от которых, казалось, должна была облупиться любая штукатурка, но ничего подобного не происходило. Тогда он закрыл глаза и нацарапал на своих веках несколько похожих на паучков букв, которые сложились в слово «забытье».

Ревелл услышал, как кто-то входит в палату, но мысленное усилие настолько измотало поэта, что он решил не открывать глаза. А когда, в конце концов, все же разомкнул веки, то увидел в изножье кровати хмурого Уордмэна — воплощение грозы жизни.

— Ну, как вы, Резелл? — спросил Уордмэн.

— Я размышлял о забытьи, — ответил поэт. — Сочинял стихотворение о нем.

Он поднял глаза к потолку. Тот был девственно чист.

— Помнится, вы просили бумагу и карандаш. Мы решили дать их вам.

Ревелл с внезапном надеждой взглянул на Уордмэна, но потом все понял.

— Ах, вот оно что, — сказал он.

Тюремщик насупился.

— В чем дело? Я сказал, что вам разрешат пользоваться карандашом и бумагой.

— Если я пообещаю больше не пытаться бежать.

1 5