013. Ферапонтов Белозерский Богородице-Рождественский монастырь, страница 27

МОНАСТЫРЬ И МИР

приходилось с лучиной отправлять келейное правило; и из кельи не велел никуда ни ходить и в келью и близ кельи проходить... И так морил меня с моими келейными старцами». Вероятно, только тут, безнаказанно теснимый враждебно настроенным к нему надсмотрщиком, ссыльный старец понял весь ужас своего бесправного положения. Если доселе он «держал тон» и отказывался подать прощение и благословение царю до возвращения в Москву, то теперь уже готов был простить государя «авансом», лишь бы ему подали надежду на освобождение из заточения. Такую надежду дал Никону царский стряпчий, приехавший в июле в Ферапонтово по приказу Алексея Михайловича, до которого дошли слухи о неисправностях в содержании низложенного Патриарха. И в начале сентября 1667 года Никон написал царю «умирительное» письмо, где единственная «протестная нота» содержалась в подписи: «Смиренный Никон, милостиею Божией Патриарх». Патриархом называл себя Никон до самой кончины. И Алексей Михайлович, надо отметить, не выражал своего недовольства этим обстоятельством.

После посещения Ферапонтова монастыря царским стряпчим положение Никона улучшилось. В начале 1668 года для него были возведены новые кельи, за устройство которых он принялся с той же энергией, с которой когда-то устраивал новые обители.

Другая туча нависла над относительно спокойным ферапонтовским житьем-бытьем Патриарха в конце 1668 года, когда приставленный к нему архимандрит Иосиф, желая выбраться

из порядком надоевшего ему Ферапонтова монастыря, прибег к проверенному средству — доносу. Он заявил, что весною 1668 года к «монаху Никону» приходили «воровские люди» от Степана Разина и склоняли его уйти с ними, а будто бы Никон говорил им, что «ему от бояр тошно», и хотел обратиться к народу с жалобой на напрасное заточение. «Воровские люди» в Ферапонтово действительно приходили, но Патриарх, по его собственным словам, «на ту их воровскую прелесть не поддался», что, впрочем, не помешало врагам Никона очернить его перед царем, а мятежникам поместить его изображение на своих знаменах.

Алексей Михайлович, очевидно, не поверил доносам на своего бывшего собинного друга, и через некоторое время ферапонтовский узник вновь получил «послабление». А после двух кротких писем, написанных Нико-

Вверху: Валдайский Иверский монастырь — еще одна обитель, основанная Никоном.

Слева: Кресло, сделанное Патриархом Никоном во время его «ферапонтовского заточения». Сейчас находится в Кирилло-Белозерском музее.

ном царю в декабре 1671 года и марте 1672 года, ему даже была предоставлена относительная свобода. Он мог теперь совершать прогулки по окрестностям Ферапонтова (в частности, катался он и верхом, для чего из Кириллова монастыря ему прислали «мерина во-роно-карего прозвищем „Москва"»), ходил удить на Бородаевское озеро, занимался огородничеством. В Ферапонтове у него было три огорода, где выращивались не только овощи, но и различные лекарственные травы, которыми он лечил приходивших к нему крестьян.

Но недолго длилась спокойная жизнь ссыльного. 29 января 1676 года скончался царь Алексей Михайлович, и на престол взошел болезненный Федор Алексеевич, при котором власть сразу же забрали его родственники по матери бояре Хитрово — злейшие недруги Никона. Еще раньше стал Патриархом Новгородский митрополит Иоаким, также давний его недоброжелатель. Последствия таких перемен не замедлили сказаться на положении ферапонтовского заточника. В мае 1676 года было решено перевести Никона под строгий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь — «для того что он жил в Ферапонтове монастыре своевольно в небрежении о душе своей».