МОНАСТЫРЬ II МИР

видно, что архимандрит ощущал себя «потенциальным мучеником» за веру.

Что касается беспримерной благотворительности графини Орловой, осуществлявшейся ею под руководством архимандрита Фотия, то напрасно мы будем искать здесь какого-либо принуждения со стороны духовного отца. Анна Алексеевна, взявшая на себя обет девства, имела огромное состояние и желала им распорядиться на благо

Два окна архимандричьего корпуса монастыря. За ними находятся покои, в которых умерла Анна Алексеевна.

Церкви. Вот как сама она объясняла в 1827 году мотивы, подвигшие ее к благотворительной деятельности: «По кончине родителя моего, наложила я на себя обет пред Господом Богом, сделать в память и во спасение душ преставившихся родителей моих и рода моего значительное какое-либо богоугодное заведение. По долговременном и зрелом обозрении обета моего, Господь открыл мне случай исполнить оный над святою обителью — Новгородским первоклассным Юрьевым общежительным монастырем». При этом не только Юрьев монастырь пользовался ее средствами, но также и многие дру

гие обители и церкви. Щедро подавала она милостыню и частным лицам. «Благодеяния ее, — пишет современник, — простирались до такой степени, что графине почти не доставало ее огромных доходов, доходивших вначале до миллиона и постепенно уменьшавшихся, для ежедневного раздаяния даров и милостыни».

Анна Алексеевна пережила своего духовного отца на десять лет. Он скончался на ее руках. Но и после его смерти графиня не оставила своими милостями Юрьеву обитель. Сама она умерла также в Юрьевом монастыре, 5 октября 1848 года, и была похоронена рядом с духовным руководителем. В 1930-е годы могилы обоих вскрыли, и дальнейшая судьба останков юрьевского архимандрита и его «дщери» неизвестна. Тогда же родилась жуткая — и неправ-

Одним из самых влиятельных оппонентов архимандрита Фотия был князь А. Н. Голицын. Личный друг императора Александра I, в 1803 году он стал обер-прокурором Святейшего Синода. Руководил он также Российским библейским обществом, а с 1816 года был министром народного просвещения (с 1817 года —- духовных дел и народного просвещения). Деятельность князя Голицына на всех этих поприщах диктовалась его убеждениями (он был масоном) и носила порой ярко выраженный антиправославный характер. С архимандритом Фотием у него были сложные отношения. Завязавшиеся в начале 1820-х годов, к 1824 году они пришли к полному разрыву. Письма же начала 1820-х годов, писанные юрьевским настоятелем к его духовным чадам, пестрят похвалами уму и сердцу князя Голицына. «За всю жизнь не видел людей, переполненных такой жаждой ко спасению», — говорил он. В свою очередь, и Голицын отзывался об архи-

ЛЯЖТ1

Александр Николаевич Голицын (1773—1844)

мандрите в самых лестных выражениях: «Господь послал мне новое и интересное знакомство, это архимандрит очень строгой жизни, еще

молодой, но весьма опытный, с пламенным к Создателю сердцем и одаренный большим красноречием. Речь его источник живой веры».

I

Некоторые исследователи полагают, что Голицын, видя в архимандрите Фотии один из столпов православной оппозиции, пытался сблизиться с ним, чтобы отойти от прежней своей «партии». Вряд ли это было так. Скорее всего, на определенном этапе знакомство с «архимандритом очень строгой жизни», имевшим влияние на некоторых представителей высшего общества, представлялось князю выгодным. Архимандрит же, пламенея желанием обратить заблудшего брата к Право- I славию, писал ему обширные I письма-проповеди. На эти I письма Голицын отвечал ему также своего рода «проповедями», где часто попадались выражения, заимствованные из протестантской лексики («люди Божии», «друзья Божии»). Долго так продолжаться не могло. В 1824 году, как мы уже писали, между Голицыным и архимандритом произошел окончательный разрыв.

А. Н. Голицын на портрете К. Брюллова.