Вокруг света 1969-07, страница 16

ГОРДОН ПАРИС

ХРОНИКА НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ ИЗ ЖИЗНИ

СЕМЬИ ФОНТЕНЕЛЛОВ

Спросите меня, что мне нужно. Спросите меня, кто я такой. Я вам отвечу: я всего лишь подобен вам...

Потому что я — это ты сам, пристально глядящий из зеркала нищеты и отчаяния, мятежа и свободы. Взгляни на меня и знай, что моя гибель — это и твоя смерть. Тебя измучило одно длинное жаркое лето за другим. Мне же надоела одна длинная голодная зима за другой. У нас с тобой гораздо больше общего, чем может показаться. В нас обоих есть нечто более важное, чем красная кровь, белая или черная кожа. Это наше общее стремление к лучшей жизни, к лучшему миру. Моим детям нужно то же, что и твоим детям. Я тоже Америка. Америка — это я. Она дала мне вот эту мою жизнь и должна помочь мне выжить. Посмотри на меня. Послушай меня. Постарайся понять, почему я против твоего расизма. У нас еще есть возможность жить в мире под этим тревожным небом.

«ВО ВСЕМ ДОМЕ НЕ НАЙДЕТСЯ ЕДЫ, ЧТОБЫ НАКОРМИТЬ МАЛОГО РЕБЕНКА...»

Тяжела была нынешняя зима для Нормана Фон-тенелла-старшего. Когда я увидел его в первый раз, он только что потерял работу на железной дороге. Деньги подходили к концу, есть было нечего. У детей нет зимней одежды, и если вдруг похолодает, они не смогут ходить в школу.

— Жутко становится, — говорит он, искоса глядя на меня своими вечно покрасневшими глазами. — Черных увольняют первыми. А обратно берут в последнюю очередь. Ведь кого выгнать, кого взять — решают всегда белые. Ничего не попишешь. Образования у меня никакого, работы, которая получше, не допросишься. Вот я и держался за это место. Одиннадцать лет вкалывал на компанию, думал, те-перь-то не выгонят.

Норман-старший — степенный, невысокий, крепко сбитый мужчина, но чувствуется, что груз поражения уже придавил его плечи.

«ЭТИ ВЕЧНЫЕ СЛЕЗЫ, ЭТИ ЗАБОТЫ И ЭТА БЕДНОСТЬ СКОРО СВЕДУТ МЕНЯ С УМА...»

Семья Фонтенеллов перебивается как умеет в квартире на четвертом этаже старого кирпичного дома на Восьмой авеню. Там живут: Норман-стар-ший, 38 лет; Бесси, его жена, 39 лет; их дети — Филипп 15 лет, Розанна 14, Норман-младший 13, Рил 12, Летт 9, Кеннет 8, Эллен 5 и Ричард 3 лет. И еще ворчливая собака по кличке Малыш, да кошка, которая гоняет крыс и тараканов. В Гарлеме во многих семьях кошек заводят именно поэтому.

Когда-то у Фонтенеллов жили золотые рыбки в большой банке. Однажды, когда я зашел к ним утром, маленький Ричард молча показал мне на каминную доску. Накануне ночью отключили отопление, и рыбки плавали вверх животами — погибли от холода. Малыш трогал их пальцем и всхлипывал: «Рыбки умерли, умерли рыбки...»

Бесси Фонтенелл выглядит крепкой женщиной, особенно по утрам, когда ей никак не дашь три

дцати девяти. Но проходит день, и она старится вместе с ним. К вечеру она на себя не похожа.

— Эти вечные заботы и нужда сведут меня с ума, — сказала она мне однажды вечером. — А сейчас так стало совсем плохо. Муж у меня хороший, но каждый раз, как его увольняют, он вымещает все на мне и детях. Как допьет до дна свою бутылку — весь свет ему не мил. А детям и мне достается, особенно маленькому Норману. Совсем они не ладят.

Бесси старается создать дома хоть какое-нибудь подобие уюта: каждую неделю стирает старенькие шторы, выбивает лыль из дешевых ковриков, развешивает по стенам какие-то цветные картинки, неведомо откуда приносит в дом восковые цветы. Но как скрыть следы проигранного сражения?

Мне пришлось увидеть всю семью за столом во время «обеда». Вот один из малышей заплакал от голода, и Бесси изобретает для него какой-то бутерброд. Норман-младший вроде и не ест ничего, кроме семицентовых пирожков из сладкого картофеля. Маленький Ричард жует сырую картофелину. Четверо младших иногда делят яблоко. Но даже когда есть что подать на обед или ужин, вся семья все равно не умещается за единственным столом «а кухне.

В комнату вошла заплаканная Летт. Ей надавал тумаков Норман. Бесси уронила голову на руки: «О господи, не одно, так другое». Заплакал и маленький Ричард: у него распухли и начали кровоточить губы.

— О боже, боже мой, — только и сказала Бесси.* Смазала ему губы каким-то вазелином, потом обессиленная и отчаявшаяся прилегла на кровать и застонала. Из кухни вошел Кеннет и сел рядом с ней.

— Что ты, мама? — спросил он. — Что ты?

У Нормана в руках большая катушка липкой ленты.

— Мам, посмотри что у меня есть! — Он отрезал ножом длинный кусок и начал заклеивать дыру в стене около своей кровати.

— Чтобы крысы не лезли? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — Они эту штуку запросто прогрызают. Чтобы ветер не дул.

Я встретил миссис Фонтенелл с четырьмя детьми в конторе Комитета по борьбе с бедностью. Ей хотелось найти хоть какую-нибудь помощь или по крайней мере просто пожаловаться на крыс, на тараканов, на мусор, на разбитые окна и неработающее отопление.

— Хозяин придет, посмотрит, пообещает, а сделать ничего не сделает. А попробуй мы не заплати вовремя свои семьдесят долларов, сразу грозится выкинуть на улицу.

Боб Хэггинз, председатель комитета, слушал ее, сидя за столом в пальто. В Комитете по борьбе с бедностью тоже не топили дня три. Он спросил, откуда она родом.

— Из Северной Каролины, — ответила Бесси.— Услышала про большие фабрики, что как грибы

14