Вокруг света 1971-01, страница 73

— А это что за человек? — спросил строгий в овчинном полушубке, подойдя к Ваньке-дровосеку.—Откуда ты его выкопал?!

— Это мой товарищ. Мы с ним вместе рыбачили. Такой же, как я, батрак...

— Для батрака у него слишком роскошная одежда! — разглядывая белоснежную парку, кисы с узорами, произнес подошедший.

Солвал был действительно хорошо одет. Собирая Солвала в дальнюю дорогу, Якса о нем позаботился. У него нашлась и эта чужая парка, и малица, и кисы. Разнарядил он своего преемника, считая, что и внешний вид того, кто хочет завладеть сердцами, имеет не меньшее значение, чем его речь и другие чары воздействия на душу.

«Глаза человека — два зорких стража, два защитника. Но таят и слабость. Глаза человека любят наслаждаться. От красоты они млеют. Узоры волшебные их уводят от мира, над которым надо задумываться!» — говаривал он.

Красивая одежда Солвалу очень понравилась. Когда он во все это нарядился, то почувствовал себя счастливым духом.

Никак не мог понять, почему эта «роскошная одежда» не по душе русскому со строгими глазами. И одновременно какое-то смутное недовольство Яксой, какое-то смущение зашевелилось в душе.

«Неужели его потертый, измызганный овчинный полушубок лучше этой белой, как снег, мягкой, как пух, парки?!» — уговаривал сам себя Солвал. — А может, он хочет, чтобы все ходили в рвани?! Нет! Солвал так не хочет! Красивой жизни хочет Солвал!..»

Отойдя от Солвала, Ванька-дровосек о чем-то горячо говорил с человеком в полушубке, то размахивая руками, то озорно улыбаясь. О чем он говорил, было не слышно. Но глаза строгого в полушубке чуть потеплели. В этот миг чем-то он был похож на шамана Яксу, когда тот поучал, остерегая от неверного шага.

Долго потом журил Ванька-дровосек своего приятеля за сочувствие «классовому врагу» — старшине.

Он старался объяснить, что старшина не только не захотел добровольно уступить Революции власть, но и оказал вооруженное сопротивление. А потом вместе с купцами, попами, чиновниками старой администрации принимал участие в подготовке мятежа против Революции.

Увидев, что до приятеля не все доходит, Ванька-дровосек в меру своих сил старался втолковать «язычнику», что в стране произошла Революция и у власти теперь будут не мансийские старшины и не русские богачи, а бедняки, такие, как Ванька-дровосек или как бывший рабочий Тихон Сенькин, сосланный царем в ссылку за то, что он боролся за хорошую жизнь для бедных.

В Березове он и возглавляет совдеп — Совет рабочих и солдатских депутатов. И хотя он с виду не богатырь — сила у него не малая: пятьсот^ сердец, пятьсот человек объединились в Рабочий союз. И это революционный кулак Сенькина!..

Синие духи дыма струились, летали. Их стало больше, чем в тот момент, когда вошел Солвал. Стало больше и народу. Они говорили, говорили, говорили... Как на великом камлании. О чем-то светлом и радостном ведали эти люди в ветхой одежонке, с узорами из смолы и копоти. Будто они собрались на большой праздник в честь низведенного медведя; словно они собрались на пир по случаю окончания удачной летней путины.

Под конец они все хором, как счастливые весенние птицы, пели:

Вставай, проклятьем заклейменный,

Весь мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущенный...

Опять скрипел снег, пели полозья. Звенели колокольчики, качались звезды. Солвал думал.

Но не о богах...

Ванька-дровосек стал другим. Сильным и веселым казался его приятель...

А старшина смотрел лисицей, попавшей в капкан...

И Березово стал другим. Скрипел снег, пели полозья... Новая мелодия зрела в его душе...

Что он скажет людям? Какую весть принесет? Ему хотелось петь новую песню... Мелодия в душе его уже звучала. Только слов пока еще не было. Скрипел снег, пели полозья...

От автора

Прошло ли время сказок?

Думаю, что нет. У каждого времени своя сказка.

Когда я пел про синий ветер ¹, я думал не столько о цвете ветра и игре звуков под полозьями арги-ша², сколько о жизни с ее запахами и красками, о ее вечном ритмическом движении. Задача моя была скромной: донести до слуха читателя древнюю музыку моего Севера, поведать о белой тайге, где еще бродит жизнь рядом со сказкой.

Этой сказкой, может быть, дышали когда-то все народы... Мой народ, манси, дышал ею еще вчера. А ведь мой народ — частица человечества, а может быть, его чудом сохранившаяся древняя страница.

Я натягиваю струны многострунного мансийского лебедя³ и ожидаю мгновения, чтобы высказать свою думу. Я трогаю струну лебедя, чтобы он перекликался с инструментами других народов и нес им мою думу, мою сказку, мою песню.

Все это вложил я в книгу под названием «Югорская колыбель». Кто ее герой? Это Солвал. Он родился еще в старом чуме. Мечтал стать шаманом. И еще богатым... Другой мечты тогда не было. Старый шаман Якса разглядел в чувствительно-мечтательном юноше что-то особое и привлек его к себе. Прикрываясь высокими словами о верности заветам предков, мастерски владея волшебным словом и колдовством шамана, он добивается больших успехов в подготовке своего ученика, пророчит ему завидное будущее.

Сбылось предсказание. Необычайно, хотя и не так, как хотел бы старый шаман, сложилась судьба талантливого юноши. Советская власть назначает Солвала продавцом магазина. Это тоже чудо: не надо манси, как в старину, ездить далеко за солью, порохом, сахаром. Солвал все имеет, он все может дать. Солвал первый председатель колхоза. Он коммунист, депутат. Большой человек. Колхоз его богат. Богаче самого богатого купца-манси. И хотя старый Якса, бывший великий шаман, недоволен колхозом и теперь проклинает своего ученика, который пошел по другому пути, ему теперь мало кто верит. А шаман Потепка, который долго еще шаманил и жил за счет верующих, под конец объявил себя не шаманом, а артистом. На колхозной сцене стал выступать и работать научился...

¹ «Синий ветер каслания» — повесть Ю. Шесталова.

² А р г и ш — санный поезд из оленьих упряжек.

«Лебедь — мансийский струнный инструмент, напоминающий арфу.

71