Вокруг света 1971-02, страница 27

На стоянке Нибули его fie было. Спеша и волнуясь, Варнагери побежал к собственному костру и из потайного укрытия вынул пару туфель. Они были сплетены из перьев эму, скрепленных древесной смолой. Это были наводящие ужас, обладающие магической силой туфли Курдайча. Много-много лун прошло с тех пор, как он вынимал их в последний раз из потайного хранилища.

Тщательно завернув туфли в кору, Варнагери двинулся в сторону от основного лагеря, к месту ночлега незамужних девушек. Он обыскал все вокруг, обшарил каждый куст. Безуспешно. Вдруг он наткнулся на питчи с кореньями, оставленное впопыхах на земле, когда он погнал женщин за хворостом. Там-то, под кучей корней, он и увидел бутылку с маслом. Варнагери вдохнул опьяняюще сладкий аромат, который вызвал у него тошноту. Питчи, отметил он, принадлежало Джалме. Итак, страшное подозрение обернулось явью. С нарастающим ужасом в душе он поспешил к заветной площадке, где хранились чуринги.

Он постоял перед большой нависающей скалой, сложил руки лодочкой, поднес их ко рту и издал пронзительный, дрожащий крик. Затем сделал несколько шагов вперед, тихо напевая мелодию. Потом взошел на скалу и сдвинул тяжелый валун, который закрывал вход в хранилище. Тихо и благоговейно Варнагери извлек чуринги. Бережно разложил их на травяной подстилке и стал считать их, называя каждую ее собственным именем. Имя за именем скатывалось у него с языка; но, когда чуринг уже не осталось, одно имя так и не было произнесено... Унабарили... Значит, этой чуринги нет!

Грусть и печаль, невыразимая печаль, охватили Варнагери. Только теперь он почувствовал, как он стар, изможден, немощен. И он закричал, давая выход своей боли. Его крики забились среди камней и затем спустились на землю одним бесконечным, надрывающим сердце рыданием.

Затихнув и чуть успокоившись, он взял оставшиеся камни и разложил их на коленях. Раскачиваясь из стороны в сторону, он любовно гладил, ласкал каждый из них. Для него они были незримой цепью, протянувшейся от людей его племени к «Людям Снов», ручейком бьющейся, живой мысли, которая была, есть и будет всем его миром, самой его жизнью. Одинокая слеза упала на камни. Прошло много времени, прежде чем у Варнагери хватило сил подняться. Он встал и положил чуринги в хранилище.

Двигаясь через степь наперерез, чтобы отрезать белому возможный путь отхода, он заметил угасающий дымок тлеющей травы. Пройдя по ее опаленному краю, он нашел наконец то, что искал, — следы огромных верблюдов, еще недавно лежавших здесь. И он неутомимо помчался вперед. Гнев удесятерял его силы, стоило ему подумать о белых. Когда он был мальчишкой, никто в его племени и слыхом не слыхал о них. А теперь на протяжении всего лишь одного поколения белые отняли у них охотничьи угодья и заразили его народ все-разъедающим ядом гниения, который подтачивал вневременные устои их жизни.

Впереди себя он расслышал голоса. Тогда он стал продвигаться медленнее, тщательно вы

бирая дорогу. Через просветы в листве он внимательно следил за белым и двумя его темнокожими помощниками, которые разбивали лагерь на ночь. Варнагери залег в кустах, дожидаясь своего часа. И когда черная ночь окутала все вокруг своим непроницаемым покровом, Варнагери, удостоверившись в том, что все в лагере заснули, вынул туфли Курдайча из коры, в которую они были обернуты, и надел их на ноги.

Безмолвной тенью он обошел спящих чернокожих носильщиков и приблизился к белой палатке. Вслушался, едва дыша. Из палатки доносился размеренный храп. Беззвучно Варнагери двинулся из непроглядной темноты ночи в еще более непроглядную темноту внутри палатки. Там он подождал чуть-чуть, чтобы дать привыкнуть глазам. Его взгляд быстро заскользил по наваленным на полу вещам, пока он не наткнулся вдруг на какой-то предмет, который выделялся среди остальных даже в ночи — так он был темен. Это была чуринга, лежавшая у самого ложа белого, на ящике.

Сердце Варнагери едва не разорвалось от волнения, когда он, исполненный счастья, схватил священный камень. Одной рукой прижимая к груди камень, он положил другой бутылку с маслом для волос точно на то место, где до этого лежала чуринга. Но когда он опустил туда же и нож, тот выскочил из дрожащих от волнения старческих рук и с шумом ударился о ящик. Варнагери быстро согнулся вдвое, чтобы поднять его.

Но белый уже проснулся и вскочил на ноги. Две огромные руки сомкнулись на хрупкой шее Варнагери. Старик боролся отчаянно, но сил у белого было больше чем достаточно...

И тогда Варнагери в отчаянии ударил в неимоверную массу, нависшую над ним, ударил белого его же ножом, глубоко, в самое сердце. И почувствовал, как тот охнул, как медленно-медленно стальное объятие расслабилось и огромное тело рухнуло наземь.

Ему пришлось опереться о ящик, чтобы не упасть на распростертое на полу тело. Окаменевшие пальцы левой руки сжимали священную чурингу.

25