Вокруг света 1971-02, страница 42

— С вас десять рупий, господин, — почтительно сказал сикх, распахивая дверцу такси. Раздражение настолько овладело де Биннелем, что он забыл про отзыв на пароль.

— С чего ты взял, кретин, если на твоем ржавом счетчике набило только пять?! — заорал де Биннель. Выскочившие из отеля двое слуг затоптались перед ним в нерешительности. Прямо над их головами, прибитая к стволу какого-то субтропического лопуха, красовалась надпись: «Чаевых просим не давать».

— Можете мне ничего не платить, — прошипел сикх приглушенным голосом. — Но вы что, не понимаете по-английски? С вас десять рупий, десять рупий, вы поняли?

Жозеф де Биннель до сих пор был словно закатан в ковер. И только тут в мозгу мелькнуло наконец, что ему называют вторую часть пароля, переданного Камом. «О господи, — подумал он. — О господи, какой я идиот».

— Извините меня, — пробормотал де Биннель. «Еще, чего доброго, — подумал он, — этот бородатый болван в чалме придушит меня какой-нибудь шелковой удавкой или напустит гадюк в постель». — Я не совсем хорошо себя чувствую... Конечно, конечно, десять рупий.

В глазах сикха он прочел презрение. Кажется, дипломатическая миссия, порученная Жан-Жаком, выполнялась не очень блестяще. Де Биннель опять вспомнил одно из выражений патрона: «Мы все немножко опустились в изгнании. Необходимо как можно быстрее снова войти в форму».

Когда Жозеф де Биннель открыл глаза после нескольких часов сна, вернувших ему способнЬсть соображать, в кресле, подмяв под себя его брюки и сорочку, сидел индиец с густой гладко прилизанной шевелюрой и печальными глазами за толстыми стеклами очков. Ошибиться было невозможно. Перед де Биннелем, очень похожий на свои фотографии в печати, сидел, несомненно, фюрер индийских эсэсовцев, напоминающий скорее университетского ученого-затворника, чем главаря фашистов.

— Мистер Тхакре? — спросил де Биннель.

— Он самый, — ответил индиец и показал в улыбке безупречные зубы. Он отложил в сторону кипу газет, которую просматривал. — Надеюсь, вы не обиделись, что я сидел здесь, пока вы спали. В той комнате мои люди, и, мне кажется, мы можем сразу перейти к делу...

— Но мои брюки и рубашка, — невольно вырвалось у де Биннеля.

— О, простите, я не заметил... Пожалуйста, не стесняйтесь и одевайтесь при мне.

Пришлось последовать совету.

— Я говорю с вами от имени нашего шефа и теоретика Жан-Жака Сюзини, вокруг которого сейчас объединяются люди, ранее других увидевшие грозящий и Европе, и другим континентам политический кризис, — сказал де Биннель, застегивая «молнию» на брюках. — Мы намерены собрать под общим знаменем политических единомышленников по всему миру... У вас, мистер Тхакре, насколько нам известно, около полутора миллионов приверженцев. Нас весьма интересует, насколько управляема вами эта сила? Я имею в виду средства и систему пропаганды...

Тхакре едва заметно улыбнулся:

— Вы знаете, я профессиональный журналист и поэтому начал с издания еженедельника «Марник». Помните геббельсовскую пропаганду? О ней пре

красно пишет американский профессор Доуб. Он открыл в ней девятнадцать главных принципов. Особенно меня поразил один, который можно сформулировать примерно так: «Необходимо выделять объекты для ненависти». Оставалось только найти этот объект. Для меня здесь, в Индии, это был коммунизм и всякого рода профсоюзы... Мы не стесняемся называть себя СС, хотя официально пока именуемся армией Шив Сена. Актив наш вы знаете. Многие крупные промышленники финансируют нас, во-первых, чтобы не ссориться с нами, а во-вторых, и это главное, потому, что они понимают: Шив Сена их действительно надежный оплот...

Бал Тхакре налил в стакан воды из графина, стоявшего на ночном столике, прополоскал горло и, подойдя к окну, выплюнул воду. Де Биннель с невольным отвращением вспомнил, как Тхакре сидел на его сорочке, и поежился.

— Сейчас мы собираемся постепенно отойти от чистого национализма, который обеспечил нам успех на юге, — раздалось от окна. — Индия — это ведь далеко не один только юг... Так что наиболее реальный путь — это не просто подчинение толпы, а постоянные пропагандистские и денежные инъекции тем, кто со временем вернет наши деньги...

Де Биннель смотрел на длинную худую спину индийского мини-Гитлера, позвонки которой проступали сквозь тонкую ткань пиджака. Отклеившийся хохол шевелюры колыхался в такт мягко звучавшим английским словам.

Они расстались, договорившись поддерживать прямую связь и обмениваться информацией.

НЕПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ

На аэродроме в Орли Франция показалась де Биннелю слишком американизированной, хотя в общем-то американцев стало явно куда меньше, чем восемь лет назад. Зато так приятно было вновь услышать «мой капитан» от встретившего его Жюля Катало, которого он помнил еще сержантом в «Дельте».

Они ехали по отличному шоссе в новеньком лимузине «ситроен-спесиаль», и Жюль, пожевывая углом рта зубочистку, выкладывал новости одна другой хуже.

— Ребят накрыли на квартире у Скелета, у Жака Лафая, — рассказывал он де Биннелю. -т-Кроме самого шефа, из руководства взяли еще Жиля Бюссиа. Потом еще четырнадцати ребятам пришлось прокатиться на казенный счет на улицу Гувион-Сен-Сир Скелет-Лафай и там выкинул номер. Вечером, когда его привели на допрос на второй этаж, он головой вышиб оконное стекло и удачно спрыгнул вниз. Черт дернул очутиться в это время и на этом месте патруль, иначе только бы его и видели. А началось все, когда никто этого не ждал. После амнистии шеф приказал провести несколько налетов — нужны были деньги. Пришлось плюнуть на закон. Каким-то образом полиции удалось напасть на след...

...Когда они подходили к кафе в Энгиене, где был назначен сбор, Черный Пьер вдруг дернулся к Жюлю:

— Засада, Зубочистка! Вон с тем любителем пива я уже встречался однажды на Гувион-Сен-Сир.

¹ На улице Гувион-Сен-Сир в Париже находится французское министерство внутренних дел.

40