Вокруг света 1971-02, страница 61

товый громила. Его функции — отгонять от находки соперников. Он представляет своего рода полицию подводных браконьеров.

За каждым катером, выходящим в море, мгновенно устанавливается слежка: а вдруг кто-то открыл новое местечко? В море разыгрываются настоящие гонки. Здесь уж выигрывает тот, у кого мощнее мотор. Не меньшими предосторожностями приходится обставлять и возвращение.

Цены на ставшую модной антику растут головокружительно. Поэтому и не убывает число охотников рискнуть за наличные.

— Было время, когда я продавал посуду Сестия дешевле, чем она стоила в универмаге, — жалуется старый ныряльщик Рене. — А теперь бельгийцы и швейцарцы берут даже осколки! Говорят, сыскался даже оригинал, надумавший выложить крышу своего дома древней черепицей из марсельской бухты.

В марсельском «Музее доков» выставлены дивной красоты предметы, поднятые с морского дна: греко-римская статуэтка, изображающая юношу бегуна; фигурный кубок из непрозрачного стекла; сосуд из горного хрусталя; восточной работы узкогорлый кувшин. Под каждым экспонатом — табличка с указанием, где и когда он поднят.

Сколько же бесценных сокровищ, которые могли бы стать общенародным достоянием, безвозвратно исчезли в саквояжах перекупщиков!..

При таком ажиотаже на рынке древностей, естественно, возник — не мог не возникнуть! — бизнес на подделке. За последние три-четыре года он расцвел в промышленных масштабах. «Античные» амфоры изготавливают по образцам в гончарных мастерских, затем их укладывают в укромном месте на дно, и через пять-шесть месяцев «древность», покрытая добротным слоем морских отложений, готова. Но клиенты торопят. Перед лицом растущего спроса торговцы не в силах уже ждать по полгода. Результат? В сараях и заброшенных ангарах оборудовано несколько «лабораторий старения». Некий дипломированный химик с помощью собственных рецептов за день накладывает на свежеизготовленные «древности» благородную патину времени.

Но это еще не все. К сожалению, в подводном бизнесе есть не только авантюрная, сторона...

Есть люди, которые без уважения относятся к морю. Это вернейший способ попасть в беду.

Капитан Кусто

Любой ныряльщик перечислит с десяток своих товарищей, погибших на дне во время охоты за амфорами. Безумцы, говорят про них старики. Они уходят на семьдесят метров и глубже, не соблюдая жестких правил безопасности. Эмболия — так зовут погибель подводных старателей. Во время погружения азот, содержащийся в воздухе, которым дышит ныряльщик, растворяется под давлением в крови. При резком подъеме этот азот начинает бурлить, словно лимонад в откупоренной бутылке. Наступает смерть. Или — еще неизвестно что хуже — полный паралич. Но до правил ли, если того и гляди неожиданно появится патрульный катер или над головой повиснет вертолет! Как известно, чтобы не пасть жертвой эмболии, нужно, поднимаясь, пробыть не менее трех минут на глубине восьми метров. Но где взять три минуты рядовому надежды, если эти минуты решают упасть многодневной — подчас многонедельной — погони за призрачным счастьем...

М. МАРИКОВ

▼ со стр. 47

зрители знают, что герой выпутается, а я знаю, что пропал. Вокруг меня все необходимые декорации: грозные джунгли, мутная река, лианы, - насекомые, змеи, кровь, льющаяся из ран, крики зверей — и... отчаяние.

Правой рукой я орудую мачете, а левой раздвигаю ветки. Вдруг, сжав зубы, я закрываю от боли глаза: неловким взмахом я раскроил большой палец левой руки. Кровь брызжет на рубашку, кружится голова. Чтобы омыть руку, спускаюсь прямо к ручью.

Я готов на все, чтобы покончить с этим кошмаром. Еще раз оглядываюсь. Выхода нет, человеку не одолеть этой природы. Даже индеец не пройдет здесь. Моя смерть — вопрос дней. Ведь ближайшее индейское селение отсюда в сотне километров. Обессилев, цепляюсь за лианы, чтобы выбраться на берег. Вместо этого скольжу по грязи, джунгли сбрасывают меня в воду.

...Сколько прошло времени? Что я делал? Ничего не помню. По-прежнему стою в воде, окрашенной моей кровью. Затем, собрав последние силы, иду назад, чтобы отыскать место для привала.

Вытянувшись в гамаке, пытаюсь «подвести итоги».

Если идти вдоль этой реки, мне не хватит продуктов до конца пути. Возможно и другое решение: вернуться на стоянку, которую открыл вчера утром, и ждать там поисковую группу. Но и в этом случае мне не хватит продуктов до прихода спасателей.

Теперь мне окончательно ясно, что я погиб. Меня охватывает такой приступ отчаяния, что я плачу. Это начало конца. Принимаю несколько таблеток снотворного и засыпаю, прижав к груди записную книжку — единственный свидетель моей агонии.

Среда, 27 сентября. Просыпаюсь от холода. Решимость наполняет меня, одерживая верх над сомнениями и слабостью. Если мне суждено умереть, то я умру сражаясь. Иду на север.

Бреду, как лунатик, едва вглядываясь в листву, которая дрожит у меня перед глазами. Голова кружится. Споткнувшись о торчащую из грязи ветку, падаю навзничь..

12 часов. Сюрприз! Я замечаю на грязном берегу глубокие следы. Люди переходили ручей недавно, потому что отпечатки босых ног отчетливо видны. Охваченный безумной надеждой, бегу по этой тропе и сразу же замечаю, что она обозначена надломленными веточками.

Уж не вышел ли я на «Дорогу эмерийонов»? Что делать? Продолжать идти вдоль ручья или следовать по этой лесной тропе? В конце концов терять мне нечего — иду по тропе.

Однако тропа спускается под уклон и теряется в большой заболоченной луже. Я тщательно обшариваю ее берега и — победа! — снова нахожу тропу. От радости мне хочется целовать землю.

Через час я замечаю на краю тропы три старых карбэ. Сомнений нет: это «Дорога эмерийонов»! Между деревьями мелькают кусочки неба, а у подножья холма — что это, мираж? — вода, широкая, настоящая река. Может быть, у меня галлюцинация? Я бегу, лечу к ней, не разбирая дороги. Да, передо мной на лужайке карбэ, река метров в восемь шириной, трн пирОги на берегу... У меня перехватило дыхание. Это люди... Я победил!

Перевел с французского JI. ТОКАРЕВ

59