Вокруг света 1971-02, страница 60

газету. Хозяин квартиры, еще не разворачивая это «нечто», предупреждает:

— Я нашел ее два месяца назад и вот ждал настоящего ценителя. Штука сделана до рождества Христова, это точно. Почем отдам? Не знаю. Но за бесценок не спущу, это точно.

Он разворачивает «штуку», и на свет появляется дивная статуэтка из розового мрамора; кое-где очищенная, она вся покрыта слоем ракушек, что выдает ее подводное происхождение.

Дело сделано. Покупка запелената в мягкую ткань, уложена в кожаный портфель, и посетитель отбывает. Но не раньше чем «проводник» дошел до угла улицы и убедился, что все спокойно...

С уверенностью можно сказать, что в течение двух месяцев после находки ныряльщик-марселец пережевывал в мозгу две вещи — доллары и тюрьму. Вещи эти перемежались друг с другом. Конечно, ту-рист-американец дал бы за «штуку» больше. Но, попадись парень на этом, он оказался бы за решеткой по обвинению в незаконном вывозе государственных ценностей. Под законом стоит дата — 1681 год. Так определял указ, подписанный Кольбером¹, участь добычи, поднятой в территориальных водах с затонувших кораблей. С той поры текст закона лишь увеличился в размерах, но принцип остался тот же: «предметы, представляющие археологический, художественный или исторический интерес, обязаны быть переданы государству. Нашедший их (именуемый «открывателем») вознаграждается одной третью стоимости... Вывоз их за границу без специального на то разрешения преследуется как контрабанда».

Такова, так сказать, юридическая сторона. На самом же деле грабители затонувших кораблей признают лишь один закон — сила и есть право.

Охота за подводными древностями началась сравнительно недавно. Конечно, и раньше ныряльщикам за лангустами доводилось видеть у южного берега Франции «старые горшки». В них, кстати, частенько заползали лангусты, и, чтобы не осложнять себе работу, ловцы разбивали «горшки» молотком. Надежные акваланги поступили в продажу каких-нибудь полтора десятка лет назад. Только тогда стало возможным систематическое исследование дна.

В 1952 году капитан Кусто, возвращаясь из Красного моря на «Калипсо», остановился возле острова Гран-Конглуэ, между Марселем и Касси. Известный археолог профессор Бенуа попросил тогда Кусто посмотреть, что за «старые сосуды» лежат на дне в этом месте.

Оказалось, что возле Гран-Конглуэ тридцать веков назад разбился корабль с амфорами, несколько тысяч сосудов. В амфорах из обожженной глины в древности хранили воду, оливковое масло, вино, зерно, медную руду, семена — словом, все, что можно было налить или насыпать через горлышко. Кроме того, там была керамическая посуда со знаками римского торговца Марка Сестия. Было поднято сто тридцать семь предметов — огромный сервиз. Он выставлен сейчас в музее Борелли в Марселе.

Долго простоять над своей находкой «Калипсо» не смог: налетел мистраль, пришлось сняться с якоря. Кстати сказать, Кусто считает, что такой же внезапный шквал разбил судно Марка Сестия при подходе к Массалии — древнему Марселю. «Калипсо» укрылось в гавани. Предполагалось, что археологические работы под водой будут продолжены чуть позже. Но обстоятельства изменились, «Калипсо» ушел в другое место.

» Ж. Б. Кольбер — министр финансов Людовика XIV, автор многих реформ. (Прим. ред.)

Так корабль Сестия, запоздавший с прибытием в порт на три тысячи лет, стал приманкой для ныряльщиков. Ни катера таможенников, ни вертолеты приморской полиции не могли ничего поделать. Археологи попытались было накрыть лежбище амфор металлической сеткой... Но браконьеры быстро обзавелись стальными кусачками.

Где теперь эти амфоры? Почему ныряльщики не отдали их — за плату, разумеется — в музей? На этот вопрос они отвечают контрвопросом: «А вы слышали о пантере Жордано?»

С каждым днем новые тысячи приобщаются к подводному приключению. Настал золотой век подводных исследований.

Капитан Кусто

Лоран Жордано, по прозвищу «водолаз в лаковых туфлях», промышлял сбором губок. Что и говорить, на продаже этого банного подспорья сколотить себе состояние было трудно. Но однажды утром-

Однажды утром он отдирал губки на сорокаметровой глубине недалеко от побережья Монако и вдруг на скальном выступе увидел бронзовую пантеру. «Самое интересное подводное открытие последних лет» — так отозвался о ней археолог профессор Шарль Пикар. Вытащив находку, Жордано подумал, что дальнейшая жизнь его обеспечена, и первым делом купил себе дюжину лаковых туфель (отсюда и прозвище). Однако надежды Жордано не оправдались; правильнее сказать, он не рассчитал своего аппетита.

— И зачем только я понес свою пантеру в музей, — плачется он. — Сейчас, когда я показываю ее фотографии, мне говорят, что в Америке мне бы дали за нее тысяч сорок-пятьдесят долларов. Недавно я был в музее... Боже, до чего она хороша! Очищенная, гладкая — не узнать. Я предложил директору махнуть ее американцам. Он отказался. Я знаю теперь, где гнездятся пираты, — не в море, а в музее!

Так говорит «обманутый» Жордано, получивший свою законную треть стоимости. В глазах ныряльщи-ков-контрабандистов он приобрел ореол мученика. Результат? Закон молчания, не менее крепкий, чем у сицилийской мафии, спаивает сейчас две сотни браконьеров средиземноморского побережья.

Исследовательское судно «Археонавт», плавучая лаборатория французского министерства культуры, обследует в одиночку все маленькие бухты, пытаясь опередить браконьеров. Но что может сделать экипаж всего лишь одного судна!

Памятуя о судьбе корабля Марка Сестия, археологи засыпали замеченное на восемнадцатиметрбвой глубине у полуострова Жиен нетронутое римское купеческое судно несколькими тоннами песка. До поры до времени это не позволит грабителям растащить находку.

Охота за подводными древностями идет во всякое время года. И не просто охота.

Открытия тогда приносят наибольшую радость, когда есть с кем поделиться... Лучшие аквалангисты ходят стаями, как рыбы. Альпинизм и подводное плавание излечивают от эгоизма — они создают настоящего человека.

Капитан Кусто

— У нас дело часто заканчивается дракой. Иногда даже беремся за карабины. Если мы обнаруживаем, что кто-то из чужих залез в наш огород, мы вытаскиваем его наверх и как следует «учим»...

Это говорит, ухмыляясь, Люсьен, здоровенный пор

58