Вокруг света 1971-04, страница 34

служили украшением не только княжеских, царских и монастырских библиотек. Они были излюбленным чтением и в семейном кругу. Их чаще всего переписывали писцы. Из них составлялись компиляции, сжатые путеводители.

Читая то или другое «хождение», средневековый грамотный человек наверняка искренне переживал перипетии долгого странствия, испытывал ощущение ^личного присутствия в дальних градах и весях.

«Хождение» было своеобразным и весьма занимательным учебником, в котором прихотливо переплетались сведения из самых разных областей знания — исторические, географические, этнографические.

В самом деле, о чем только не мог он узнать из паломнического дневника! Например, о том, где стоял город Троя, «а ныне тот град разорен, и то место стоит пусто». Или о том, какова из себя

река Евфрат: «Быстра сильно, идет с шумом по камени, а не широка, мало уже Москвы-реки».

Он получал сведения об архитектуре мусульманских мечетей: «Велики и высоки, и широки добре, и украшены камением драгоценным, мраморы всякими и резьми и водами приводными, несказанною мудростию и ценою великою».

Узнавал о таинственных египетских иероглифах: «Неведомо какие письма: сабли, луки, рыбы, человечьи головы, руки, ноги, топорки, а иного и знать нельзя, видимая и невидимая, а сказывают, будто некая мудрость учинена».

В «хождениях» щедро рассыпаны сведения по экономике дальних стран. Купцу, придворному домоправителю, да и просто рачительному хозяину не могло не запомниться подробное описание техники производства различных сортов сахара в Египте или рассказ о том, как используются смолы, плавающие на поверхности страшного, богом проклятого Мертвого моря — оно же Содомское: «Ту смолу емлют и мажут виноград, на котором черви появляются... а серу емлют и продают купцам, а купцы тою серою конопатят корабли».

И конечно, одна из самых любопытных сторон путевых очерков многочисленные описания дико

винной фауны и флоры. Тут и подробное повествование о фантастическом обилии птиц и зверей, обитающих в низовьях Дона. И полный юмора эпизод о том, как странник впервые увидел крокодила — «лютого зверя» в комнате у «аптекаря немчина ве-нецкого». Правда, крокодил оказался не живой, а высушенный. Но тут же, рядом, обнаружился и маленький живой, со связанною пастью, дабы «не уела».

Нельзя не привести полностью и замечательного в своем роде описания птицы строфокамила, то бишь страуса: «Птица Строфокамил высотою человеку в плеча, а глава у ней аки утичья, а у ног копыто на двое, а ноги долги аки у журавля, крыла у нея аки кожаныя, ходит по земле, а летает мало; а бьет человека, кто ее раздражнит, ногою и копытом». •

...И ставил себе такую задачу повествователь или нет, но изображенный им мир являл слушателю или читателю новые границы, невольно разрастался вширь, делался панорамнее, округлей. Там, за горами и за морями, где живут иные племена и народы и говорят по-чужому, там, оказывается, столько похожего на твою и мою жизнь: так же улыбаются и так же горюют, так же встают по утрам для труда, под петушиное пение и блеянье овец.

Читатель «хождения» не только приобщался к лицезрению иных земель, но, может быть, незаметно для себя обогащал душу особым внутренним видением — темные завесы отступали в сознании, и оно взрослело.

«Заутра же... сидехом в дому и писахом путники». А эти слова из дневника Василия Григорови-ча-Барского. Судя по тому, что с первых же дней путешествия своего в италийскую землю приятели регулярно заполняют «путники», мы можем предполагать: что-то существенно изменилось в юношах, паломничество отныне они понимают как труд и долг, а не как забаву.

Дорога пролегала через Карпаты. Здесь спутники немало подивились низко ходящим облакам, про которые Василий сообщает, что они «к главам нашим касахуся».

Из обстоятельных записей Василия мы узнаем, что дневные переходы путников, как правило, невелики. Нужно беречь силы. Много уходит времени на то, чтобы обзавестись надежными «патентами» на следующий отрезок пути: в каждом городе стража проверяет документы и свидетельства. Немаловажна и забота о хлебе насущном. Не все жители одинаково странноприимны. То и дело паломникам приходится просить милостыню; кто даст мелкую монету, кто ломоть хлеба — и на том благодаренье. Часто ночуют они в случайных местах, на куче соломы в каком-нибудь сарае, а то и просто за обочиной дороги под деревом...

И хотя на страницах «Странствования» Василия немало экзотических реалий, они все-таки занимают здесь второстепенное место. Дневник Барского — документ уже позднего времени. Барскому важно было рассказать не только об увиденном, но и о себе самом, о том, что он пережил за долгие месяцы пешего труда.