Вокруг света 1971-07, страница 49

на деревьях выбросят листья. Светом, будто отраженным огромным зеркалом, встречает нас Каспий. Ну-ка, что здесь за ледок? Если бы был такой, как у берега... Проходим над островком Укатным. Глядя на дремучую нечесаную шевелюру кустарников, сразу вспоминаешь про волков, живущих на каспийских островах. От Укатного полчаса лету до кромки ледяного припая, сковавшего на зиму северную часть Каспия; дальше, до самого Ирана, незамерзающее море. Лишь сюда на лед приходят тю-ленухи рожать детенышей.

За островком пошел уже другой ледок, потоньше. Вода видна сквозь него, как сквозь стекло. Вот и трещины. Следы подвижки. Да какие! Километров пять тянется мелкобитое крошево.

Вертолет пролетает над зеленовато-пенной поверхностью воды; у ледяного берега, поодаль друг от друга, три шхуны выползли носом на лед по самую корму. Зверобои! Крылов дает знак летчикам: здесь делать нечего, и вертолет обходит шхуны далеко стороной.

Виктор Иванович Крылов — ма-молог, ученый, занимающийся изучением морского зверя. Он возглавляет биологический отряд, который должен высадиться на кромке каспийского льда для изучения жизни тюленей, с тем чтобы в дальнейшем представить рекомендации о размерах промысла. На Каспии такая работа будет проводиться впервые; Крылов вообще из тех людей, кто любит браться за дело, которое еще никто не начинал...

Много лет подряд он занимался на Чукотке моржами. Как-то радостно признался, что последняя аэрофотосъемка показала — стадо моржей там увеличивается, и я не стал спрашивать, почему он переключился с моржей на каспийского тюленя.

...Вертолет снижается. Разыскали залежку. Как сквозь стекло аквариума смотрю на обеспокоенные тюленьи морды. Ближние ныряют в лазки, улепетывают, прячутся желтоватые увальни-бельки, но смотреть некогда. Дверь распахнута, Крылов в шапке-ушанке с ледорубом под мышкой вываливается на лед. За ним гидрологи.

Турбины ревут, со свистом вращаются лопасти над головой, вертолет висит, едва касаясь льда колесами. Сесть на такой лед он не может. Лед не выдержит. Виктор Иванович торопливо, сильными рывками вращает ручку бура; добравшись до воды в одном

ЗА ЛЕНИНСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К ПРИРОДЕ

месте, перебегает на другое. Два гидролога также измеряют толщину льда. А летчики торопят, время уже потеряно, горючего осталось только-только на обратную дорогу. Пяти минут не прошло, дверь снова захлопнута — и мы уже в воздухе.

— Завтра будем высаживаться, — говорит Крылов. Гидрологи не советуют. Они обсуждают этот вопрос весь обратный полет. Двадцать сантиметров — лед совсем ненадежный...

Виктор Иванович продумал всю экспедицию до мельчайших подробностей. На это ушел не один год. Когда, наконец, был твердо указан день начала работ, вертолет застрял где-то в пути из-за необычного потепления, обрушившегося на Европу в разгар зимы. И вот уже потеряна неделя драгоценного времени. А тепло прибывает, и лед не растет...

— Пойми, — говорит Крылов.— Не могу больше ждать ни одного дня. Щенка у тюленей кончается. Чуть запоздаем, пропадет весь смысл экспедиции: считать и наблюдать их надо именно сейчас!

Решают так: завтра биологи высаживаются, а как только гидрологи подберут место получше, лагерь переберется туда.

Вечером Крылов составляет детальный план десантирования на лед. Десантирования в два рейса. В первую очередь непременно рация и два радиста... Но лед толщиной в двадцать сантиметров! Эта цифра не выходит у него из головы. Всю ночь перед вылетом не спится... Был бы Виктор Иванович один, как в прошлом году, когда он, изучая, возможны ли ледовые наблюдения, высаживался с багром на лед и уходил подальше от зверобоев... Сейчас он отвечает за жизнь шести человек.

Поднявшись в вертолет, Крылов еще раз окидывает взглядом гору груза и говорит летчикам, не обращая внимания на их удивленные взгляды: «Да, идем в тот же квадрат, но льдину поищем другую. Потолще. Не найдем — возвращаемся назад. Еще раз поищем». Так и полетели, с мыслью, что скорее всего придется возвращаться. Но с первой же попытки ткнулись в такую льдину, которую, как сказал Крылов, на всем Каспии днем с огнем не найти. Хоть и была она узковата и длиной невелика — метров сто, но толщина ее пятьдесят сан

тиметров! По здешним понятиям, просто монолит!

Сидим на ящиках. Потные, взмокшие — перетаскали весь груз. Вертолет уже ушел. В воздухе удивительная тишина. Только изредка слышно, как где-то в торосах вызывают матерей проголодавшиеся детеныши тюленей. «Ммом... Ммом...» — словно грудные дети кричат.

Утро следующего дня начинается под грохот кастрюль. Едкий дым разгорающейся печи выгоняет слезы из глаз.

Не сразу вспоминаешь, что под нами лед, под ним — вода...

Радисты, тихонький, невысокого роста Палыч и преспокойный Коля, отдохнув и собравшись с силами за ночь, запускают рацию. Первое же сообщение с базы действует на нас, словно прохладный душ.

В Астрахани ветер достигает двадцати метров в секунду. Вертолет не сможет прилететь к нам. Интересуются, как у нас. У нас тихо. Только вот облака затянули все небо, солнца не видно.

— «Палуба», — вдруг вмешивается в наш разговор с базой чей-то голос из эфира, — как называется ваше судно?

— Мы на льду, на льду мы, — словоохотливо откликается Палыч.

— Зверь у вас есть? Как со зверем? — допытывается голос.

Крылов берет у Палыча микрофон:

— База! Передайте всем су-дам-тюленебоям, что в квадрат 184 заходить категорически за