Вокруг света 1971-07, страница 50

прещено. Опытная биологическая делянка!

Голоса в эфире сразу замолкают.

Напившись-наевшись, строго-настрого приказав радистам не отлучаться из лагеря, не выходить на залежку к тюленям, Крылов берет с собою Андрея Серебряного, молодого человека, собирающегося посвятить себя физике моря (у меня есть подозрение, что Виктор Иванович дал его матери клятву не отпускать его ни на шаг от себя), и меня, и мы направляемся в дальний конец залежки. С ближнего — начнут пересчитывать стадо Валерий Румянцев и Георгий Ворожцов, биологи-астраханцы. Багор, бинокль, блокнот — вот все приборы и инструменты. Считать надо издали, чтобы тюлени не заметили человека.

До слез в глазах всматривается Крылов в окуляры бинокля, записывает, снова высматривает. На льду сейчас только мамы и детеныши. Папы-тюлени отдельными стадами прохлаждаются в море. Сцены на льдине одна милей другой...

Белек, играющий ластом матери, что спит крепким сном. Отдыхающие от трудов под водой — поиск пищи нелегкая забота — мокрые, лоснящиеся тюленухи. Одна мамаша деловито переползает от белька к бельку, разыскивая своего. Где же он? Вот двое устремляются к ней, оба тычутся носами в живот. Резкий взмах ласта, и один, повизгивая, отскакивает. «Так я и знал, — говорит Крылов, — двойни у тюленей один случай на пятьсот...»

Теперь, когда он пересчитал всех тюлену*, лежащих на льду,

ему надо узнать, сколько тюленух с этого участка находилось в тот момент под водой. Делается это так: пересчитывают всех бельков на участке и полученного числа вычитают ранее сосчитанных мам.

Бельки в первый месяц жизни боятся воды. У них нет жировой прослойки, мех предохраняет лишь от мороза, и они живут на льду. Прячутся под торосы, под льдинки, в трещины, их не просто бывает найти. Перебираясь с места на место, они сбивают исследователей со счета. Но Крылова не так-то легко провести. Он ходит чокруг торосов до тех пор, пока не найдет убежище белька. Где по едва видимым следочкам от когтей ластов, где пересчитав «последы», где услышав недовольное урчание. Несколько раз он находил мертвых бельков, придавленных льдинами. Это тоже заносит биолог в свою учетную тетрадь. Многое он должен замечать и фиксировать. К примеру, сколько зверей пользуются одной и той же лазкой. Масса накопленных всевозможных наблюдений дополнит потом данные аэрофотосъемки, поможет точно подсчитать стадо тюленей.

Ходим с участка на участок. Перерыв на обед — и снова подсчет. Ночью дежурим: боимся трещин. Наступает моя очередь.

Ветер крепчает, рвет брезент. Слышу, как ревут бельки на залежке. Ревут на разные голоса. Как ягнята, как козы, как кошки. Интересно узнать, кормят ли их по ночам тюленухи? Лунный свет прорывается сквозь рваные облака — и я решаюсь, иду к ближнему краю залежки. Из мрака на меня уставились горящие глаза.

Сноп светящихся брызг взлетает над лункой. Значит, и ночью рядом с бельками бывают тюленухи... Несколько раз раздаются гулкие звуки -»- похоже, что отрывается лед. Утром узнаю, что неподалеку от нашего лагеря ночью появилась огромная река. Часть залежки вместе с тюленями и бельками где-то далеко на том берегу.

Ветер дует с прежней силой, палатку трясет. Тюленей на залежке немного. Присыпанные снегом бельки сладко посапывают под ледяными грибами. Биологи заняты с утра взвешиванием, от белька к бельку таскают весы для взвешивания грудных младенцев. Бельки, проснувшись, отчаянно сопротивляются, царапаются, кусаются. Особых трудов стоит прикрепить им на хвост красную пуговицу с номером. Пожалуй, нет более трогательного создания, чем белек, скулящий от голода или от боли.

В обед нам передали предупреждение: ветер в нашем районе достигнет 10—11 баллов, видимость ухудшится до километра, пойдет снег.

Вертолет и сегодня не сможет вылететь к нам; в Астрахани все то же — ветер двадцать метров в секунду. Циклон приближается к нам. Где-то поблизости зверобойная шхуна «Галактика» — по рации слышно ее лучше всех — передает, что из-за усилившегося ветра и волны прекратила промысел и выходит в другой район. Крылов, услышавший это, тут же вызывает базу и вновь просит передать всем судам, чтобы не заходили в наш квадрат.

Вечером, воспользовавшись внезапно наступившим затишьем, мы с Крыловым отправились к воде. Когда был ветер, он не пустил меня туда: «Не хватало, чтобы тебя унесло. Снимай здесь, рядом с палаткой, лучше будет».

Тишина была какая-то подозрительная. По небу быстро неслись низкие лохматые облака, а у земли тишина будто разлилась, расплавилась. Черная вода таинственно плескалась в сгущавшихся сумерках. Тюленухи при виде нас выпрыгивали из воды. Какой-то белек, к нашему удивлению, прыгнул вдруг в воду вслед за матерью. Будто моторный кораблик, быстро-быстро работая ластами, он гонялся за нею, пытаясь взобраться ей на спину. Но тюле-нуха не давалась. Ныряла, уплывала, крутилась на воде. Белек захлебывался, но, ни на минуту не останавливаясь, орал что есть мочи, так что получалось непрерывное: «бррллл... мма... брллл...

48