Вокруг света 1971-08, страница 52

I

на стол, за которым сидели Марта в розовом утреннем платье и мужчина лет шестидесяти, в белых полотняных брюках, светло-зеленой рубашке и черном галстуке.

— Вот и наш гость, папа.

— Рад вас видеть. Нам всегда доставляет удовольствие принимать молодого француза в своем доме.

Он казался искренним. Энергично пожал протянутую ему руку. Физиономия, располагающая

к доверию: цвет лица розовый, седые вьющиеся волосы, близорукие глаза за очками в роговой оправе. Три маленьких шрама, скрестившихся в виде звездочки на левой скуле, скромно напоминали о военном прошлом. Он говорил без акцента, но медленнее, чем Грета.

— Я прошу вас, садитесь. Кто вас прислал?

— Я сын Мориса Ваннье.

— Ваннье? Господин Ваннье из Софрено?

— Ваннье из группы Сопротивления «Марс».

Рихтер продолжал намазывать маслом ломтик хлеба. Грета села за стол и уткнулась в чашку чаю, как притихшая кошка. Он старался на нее не смотреть, но ему трудно было не встречаться глазами с Мартой, сидевшей напротив и подмигивавшей ему с видом соучастницы.

— Группа «Марс», — пробормотал Рихтер, — я должен признаться, что память начинает мне изменять.

— Семнадцать расстрелянных, двенадцать замученных в концлагерях. Вы арестовали моего отца, но ему удалось бежать. Он поступил потом во французскую армию и был смертельно ранен на фронте в Эльзасе.

— Это был, несомненно, смелый человек. А вы кажетесь моложе своих лет. Вам никак нельзя дать больше двадцати.

— Мой отец умер только в 1948 году.

— А-а, понимаю. И вы уверены, что мне приходилось им заниматься?

Черт бы их побрал, они, несомненно, в сговоре! Рихтер со своей слабеющей памятью, Марта со своими подмигиваниями, Грета, которая поглаживает грудь, чуть прикусив нижнюю губу. Надо все бросить.

— Да, вы занимались им, господин Рихтер. Гестапо очень даже им занималось.

— Гестапо? Но в этом случае я здесь ни при чем.

— Нет, вы сотрудник гестапо.

— Позвольте! — заорал Рих

тер. — Я имел честь принадлежать к абверу — разведывательной службе вермахта. Мы были немецкими офицерами, и я прошу вас не путать нас с подонками Гиммлера, которые повесили нашего шефа адмирала Канариса.

Он был красен от негодования, бутерброд дрожал в его вытянутой руке. Грета сидела как на углях. Марта разинула рот.

— Я рассматриваю это приравнивание как оскорбление, и я не понимаю, как вы согласились разделить завтрак с человеком, которого считаете гестаповцем.

Ему захотелось заплакать от бешенства или от жалости к самому себе, он уже не мог понять. Все на него орут, даже этот немец. Разумеется, в его книгах упоминалось об абвере, так же как о СД, гестапо, службе Риббентропа, тайной полевой жандармерии — поди разберись. Авторы сами признают, что они в них путаются. А рожа Рихтера, когда он кричал: «Мы были немецкими офицерами!» Как будто оставалось только вскочить и встать навытяжку. И вдобавок ко всему голая ступня Марты путешествует по его правой ноге, а взгляд полон сочувствия, каким награждают несправедливо наказанного малыша.

— Простите меня и пейте ваш чай, — успокоительно произносит Рихтер. — Вы слишком молоды, чтобы понять мое возмущение. Есть слова, которые заставляют меня терять самообладание. Ваш отец был доставлен в гестапо?

— Он был доставлен к вам, неважно, гестапо это или нет. К вам лично...

— Ваннье... Группа «Марс»... Я очень огорчен, но я уже ничего не помню, — говорит Рихтер, прожевывая сосиску. — Перед моими глазами прошло так много людей... Вы не могли бы мне что-нибудь подсказать?

— У них у всех были имена планет или звезд. Была, например, Венера. Начальника группы называли Солнце. Моего отца звали Луной.

— Ах, «Марс»! Великолепно. Отличная группа. «Они действовали как раз в такой среде, где у нас было мало осведомителей. Да, я теперь прекрасно вспоминаю, к нам в руки попал один из членов группы, который дал возможность сразу забрать всех.

— Это был мой отец. Я хочу знать, почему он все рассказал.

— Мы были офицерами и...

— Я знаю. Его не пытали.

— Погодите минутку. Я начинаю припоминать. Да, это было в январе или феврале 1944 года.

Скверное время. Как говорят у вас, не знали, за что схватиться. Так вот, вы ошибаетесь: не я арестовал вашего отца. Ты знаешь, Грета, кто арестовал отца нашего друга? Это Рюди.

Грета кивнула головой с понимающим видом. Марта наконец сняла свою ногу.

— Другой офицер абвера?

— О нет, нет! Рюди даже не немец. Он сотрудничал у наших французских помощников.

В книгах об этом писалось. Сборище подонков, еще худших, чем гестаповцы.

— Я хочу его видеть. И не пытайтесь меня уверить в том, что он умер. Это не так, раз ваша дочь его знает. Вы даже сказали: «Рюди не немец».

Рихтер отставил тарелку и закурил сигарету «Пэл-Мэл», которую он взял из протянутой Гретой пачки.

— Послушайте меня, — сказал он наконец, — я буду с вами откровенен. Мы прибегали к помощи этих людей, и в этом не было ничего хорошего, но у нас были горы трудностей, и Восточный фронт пожирал лучшие силы. Я признаю, эти .люди допускали отвратительные вещи. Абсолютно отвратительные. Вы видите, я говорю с вами откровенно. Но в деле с вашим отцом, как вы признаете сами, все происходило корректным образом. В таком случае зачем вам разыскивать Рюди? Я не хочу устраивать вам встречу с Рюди. Это совсем неподходящая компания для такого молодого человека, как вы. Если бы я знал, что с вашим отцом обращались некорректно, я бы сам вместе с вами отправился к Рюди. Но раз он не может вам ничего сказать, повторяю: зачем вам видеться с Рюди? Великая вещь в жизни, мой юный друг, это уметь переворачивать страницы...

Он развивал эту тему еще несколько минут, закончил свою речь призывом к объединению Европы и, встав из-за стола, предложил сыграть партию в гольф. Прощание было коротким: вы всегда будете желанным гостем в моем доме; Грета довезет вас до Штутгарта — она отправляется туда за покупками.

Перед вокзалом в Штутгарте она сунула ему в руку две купюры по двести марок и сложенный вчетверо клочок бумаги.

— Это адрес Рюди, — сказала она. — Я даю его тебе, потому что ты был так мил со мной.

Окончание следует

Перевел с французского Н. РАЗГОВОРОВ

49