Вокруг света 1972-09, страница 41

Теперь волны, перехлестывая через борт, не идут вниз, под хижину, а отражаются от нашей «баррикады» и скатываются назад, в океан. Мера определенно эффективная, надо возвести заслон и с кормы, и с носа — отгородиться от океана везде, где можно.

А в общем у нас в порядке и такелаж, и корпус, и весла, ничего не сломалось ни разу.

...Корма «Ра-1» была оедствием. Она с самого начала повела себя не по совести, прогибалась, обвисала и в конце концов пота щилась за нами, как полуоторванная подметка, мешая двигаться и грозя отломиться.

И тогда Тур объявил, что у него есть план («планов полно, а идем на дно» — приписано в моем дневнике), как приподнять корму: протянуть с нее канаты на нос и подтягивать понемногу, постепенно, каждый день.

Приступили к работам, подготовительным, весьма кропотливым. Карло и Сантъяго долго-долго отбирали длинные крепкие веревки, крепили их на носу и проводили к корме. Абдулла не менее долго сверлил в вертикальных стойках мостика дыры. Веревки были продеты в эти дыры и двумя петлями закреплены на поперечном брусе у транца, опять же после долгих-долгих трудов.

Стали тянуть по-бурлацки, «раз-два — взяли» — и заметили, что стойка мостика прогнулась, трещит и сейчас сломается.

Бросили корму, взялись за мостик. Укрепили его противотяга-ми. Покачали, потрясли — крепко. Опять взялись за канаты — «Еще раз — взяли!»

— Пошла!!!

Кончик кормы, самый кончик, зашевелился. Тур торжествовал, я — как заметивший это — до ночи ходил у него в любимчиках, был обласкан и расхвален, но раза три Тур спросил меня по секрету:

— Ты вправду видел или тебе показалось?

А Сантъяго сложил из бумажного листка кораблик — по знакомой детям всего мира схеме — продел, где надо, ниточку и продемонстрировал наглядно, на модели, что ничего с подъемом кормы не получится, это все равно что тянуть себя из воды за ухо Чем выше корма, тем ниже центр, мы просто как бы складываемся на манер перочинного ножика.

Бумажный кораблик не убедил Тура. Назавтра Карло лазил по мостику, увешанный новыми веревками, затем они с Туром принялись тянуть, и опять корма

3*

слегка приподнялась, но что пользы-то? Что могли дать отвоеванные у воды жалкие сантиметры? Тем более что волны, отступая в одном месте, брали реванш в другом: у подножия мачты возникла лужица...

Но Тур не жалел усилий: во преки очевидному, он не сдавался именно затем, чтобы не еда ваться. Всякая деятельность зара зительна, вон уже экипаж приободрился, экипаж берет с капитана пример: Абдулла и Жорж вернулись к папирусным связкам для надстройки бортов, Карло, опутанный канатами, единоборствует с ними, как Лаокоон...

Идем хорошо, ветер достаточно сильный, океан умеренный. Несколько уклонились к югу и держим 260° зюйд-вест.

Вот, пожалуй, и все... Нет, не все — день-то какой сегодня зна менательный! Прошел первый месяц плавания — и пройдена первая половина пути.

Хорошо помню этот день в прошлом году.

Жорж повесил на стенку хижины со стороны камбуза табличку, на которой в окружении всяческих алгебраических и химических формул значилось что-то вроде «Карлушин ристаран». Мы собрались в «ристаране» принаряженные. Открыли шампанское. Пили, пели, шутили, Жорж превосходил себя — Тур даже пообещал, что пошлет его матери хвалебную радиограмму. Карло снимал всех на пленку, потом они с Туром поменялись местами, и Тур снимал его и нас Было весело, тепло и уютно.

Нынче настроение другое и погода другая. Солнца почти нет. очень влажно и душно, шевелиться неохота. Но Сантъяго все же пошевелился, извлек из загашника две бутылки шампанского. Жорж подвесил их на мачте, чтобы на ветерке охладились.

Сходились и рассаживались, готовые поддержать традицию, но должного тонуса не было, что-то словно висело над всеми: то ли усталость, то ли вообще стали мы, черт возьми, старее и равнодушнее, и на смену прошлогоднему энтузиазму пришла привычка; в самом деле, мы уже ощущали себя не первопроходцами, а чуть-чуть рейсовиками, не поэтами, а ремесленниками океана...

А тут еще Сантъяго окликнул Жоржа писклявым, якобы женским голосом, он и раньше не раз так шутил, поддразнивал, но сегодня Жорж взорвался — и раз разился скандал.

Норман Бейкер.

Не буду его описывать, не стану воспроизводить нашу более чем часовую дискуссию — она касалась распорядка вахт, помощи в мытье посуды, отлынивания и, наоборот, выскакиванья поперед батьки, опаздыванья к трапезам и любви к чужим полотенцам, это был отличный интернациональный хай, в котором итальянская экспансивность удачно сочеталась с мексиканским ядом, американскую же прямолинейность выгодно оттенял русский фольклор

Вежливый Кей только глазами х топал, Мадани, отчаявшись хоть что-то понять, сжался в комочек, а бледный Тур кусал губы

Я на его месте давно бы стукнул по столу, но он не вмешивался, давал нам выкричаться. Впервые мы так «беседовали» друг с другом. И когда, казалось, на палубе «Ра» вот-вот должны были замелькать кулаки, вдруг все умолкли.

Вдруг открылось, всем сразу и каждому в отдельности, на какую дрянную мелочь — на окурки, на грязные тарелки — мы размениваем нашу экспедицию, нашу мужскую общность, возникшую в суровой работе.

Каждый взглянул на соседа, усмехнулся несмело и смущенно, и вдруг грянул хохот.

Сантъяго привалился к плечу Карло, Норман шутливо ткнул меня под микитки, Жорж кошкой вскарабкался на мачту за шампанским, и на «Ра-2» начался пир!

Мы разошлись только в два часа ночи, случай вообще неслыханный в обоих плаваньях, — пили, ели, опять пили и говорили, говорили, будто встретились после долгой разлуки. Да так, в общем, оно и было. Рухнули перегородки, разделявшие нас, встали точки над «i», определились отношения, и праздник, нелепо и неприятно начавшийся, преподнес нам действительно драгоценный сюрприз.

Вахтенные улыбались в ту ночь, и долго-долго посреди Атлантики, под огромной луной, на хлипком травяном островке звучала губная гармоника Нормана...

Окончание следует

39