Вокруг света 1972-12, страница 25

штанги и гири и был так здоров, что, казалось, перестань он заниматься всеми этими гирями, силы просто расперли бы его. Но с тех пор прошло немало времени. Я знал, что сотни часов, проведенных в тесной кабине самолета, да к тому же калорийная пища — всякие там цыплята и шоколад — уже через несколько лет лишают надежды вскинуть на плечи того победного барана, о котором размечтался Серх. Но разве можно не ободрить друга, когда ему придется пить сырое яйцо, которым угощают на празднике побежденного. Я договорился ехать вместе с ним.

— Посмотри, видишь того громилу впереди в кресле слева! — Серх не договорил, взревели турбины самолета, зажглось табло: «Пристегнуть ремни», стюардесса пошла с конфетами по рядам. У кресла того человека, на которого указывал мне Серх, она в замешательстве остановилась, тот разводил руками, убеждая ее в чем-то, и стюардесса пошла в кабину летчиков. Двигатели вдруг затихли. Великан забеспокоился. Женщина, сидевшая позади него, сказала:

— Вот теперь из-за вас не полетит никто.

— Что же я могу сделать, — сказал великан.

В это время из кабины вышел летчик. Он подошел к великану:

— Это вы не желаете пристегиваться? — угрожающе спросил он. — Сейчас высадим.

— Я не виноват, — заволновался великан, — мне на сабантуй надо. Разве я виноват, что не хватает ремня. Я привяжусь, дайте какой-ни-будь канат.

Серх взгрустнул — попробуй такого обхвати — и до самой Казани не проронил ни слова.

...Что-то простое, родное и близкое было во всем облике татарского аула и для меня, русского. Раздольные зеленовато-голубоватые поля, овраги, деревянные дома, стоявшие вдоль речушки. Высокие редкие вязы и тополя с галдящими грачами. Табуны лошадей, рыжие жеребята, кусавшие, играя, друг друга за холки, больно щиплющиеся гусаки на лугах напомнили о задорном и веселом детстве. Серх забыл про великана, вспомнил о чем-то другом и снова заходил петухом.

В день сабантуя весь аул собрался на майдане. Трава здесь была чистая и зеленая, словно ковер, и люди сидели кольцом вокруг борцов. Начали самые старые батыры, потом взялись бороться мальчишки. Боролись весь день, к вечеру объявился чемпион. Длинный высокий парень в синем спортивном костюме. Он знал много приемов, видно, занимался где-то борьбой, и укладывал противников одного за другим на зеленый ковер. Теперь уж и побежденным давали вместе с яйцом куски материи, завлекая публику. И когда уж что-то очень долго не объявлялся напарник этому длинному, на поле выскочил Серх. Он скинул пиджак, взял полотенце — борьба шла на поясах — и, лихо пропустив полотенце в руке, проверил его на крепость. Они совсем недолго боролись. Серх победил, он приподнял парня, готов был бросить его через себя и... вдруг поставил на место. Пожал ему руку и ушел.

«Легковат, — сказал он. — Победить так было бы нечестно». Тот парень, выдержав еще два боя, захватил барана, а мы отправились на следующий сабантуй в Арске. Но в разгар сабантуя начался дождь, и празднование перенесли на следующий день. Батыры на этом сабантуе были крепкие, кряжистые и сильные. Но Серх уже не мог бороться...

У бабая, к которому мы зашли переждать дождь, была пасека. Дом у него был очень чи

стенький, аккуратненький. Наличники окон были резными, выкрашенными голубой краской. Под крышей, над окнами же, сияла радуга из всех цветов. Домик был прямо сказочный. А внутри дома дерево сверкало своей первозданной красотой. Промытое, будто отполированное. Здесь светелку не тронула малярная кисть, отчего в доме было как-то очень уютно, светло и тепло.

Бабай сказал с гордостью, тихонько, что это он все сделал сам. Все своими руками. Он сидел за столом, маленький, лысенький, благообразный, приветливый, и угощал нас, угощал.

Мы ели мед. Мед был очень вкусным, пахнущим всеми запахами полевых цветов, и Серх нажимал на мед, приговаривая, что сила его ему очень пригодится. Потом была лапша с мясом, потом жареное мясо, потом беляши с мясом, потом чай с медовыми пряниками, с какими-то пирогами, в которых орешки были запечены с медом, и опять мед с чаем. Бабай внимательно слушал все, что Серх рассказывал про свой последний полет в Дакар, про то, как там живут люди, и был очень рад тому, что Серх с таким аппетитом ел и ел его мед. Жена бабая, соблюдая, видимо, древний этикет, гремела посудой за печью и появлялась оттуда лишь тогда, когда подавала очередное блюдо к столу. «В старину, — сказал бабай, — женщин даже на майдан не пускали, когда там шла борьба. Смотрели только мужчины». — «А мы все равно смотрели, — вдруг вмешалась его жена. — Ходили и смотрели из-за кустов. То, что было в старину, давно прошло». И она, побросав свои кастрюли, под общий хохот вышла из-за печи и уселась за стол. Очень было хорошо сидеть у них. Тепло, струившееся от печки, размаривало, и не хотелось уходить.

Серх сам напросился на молоко. Хозяйка принесла кринку из погреба. И, отмахнувшись от меня, как от назойливой мухи, Серх выпил всю кринку, стараясь угодить теперь уж хозяйке...

Серх не спал всю ночь. Под утро под глазами у него появились темные круги, и выглядел он разбитым. Стало ясно, что теперь уже ему не до борьбы. Как говорят боксеры, он лишился права на нее по причине технического нокаута. Но Серх воспринял неудачу мужественно и спокойно. «Зачем мне холодильник», — сказал он. Он уже откуда-то узнал, что на этом сабантуе вместо барана победителю собирались вручить холодильник.

Он стал зрителем и вскоре хохотал, потешаясь над парнями, лупившими друг друга мешками с соломой. Это было очень смешно. После удачного удара невозможно было удержаться на бревне, а место упавшего занимал другой. Канат тянули здесь не руками, а впрягшись в него наподобие лошади, и тянуть его тоже было потехой. Особенно смешно было, когда пытались доставать губами монету из большого блюда с катыком, кислым молоком. Но самое смешное было в том, что нашелся парень, который выпил весь катык и преспокойно достал монету. Серх под конец даже сплясал под гармонику.

Под эту незамысловатую переливчатую мелодию татарской гармоники мы уезжали с сабантуя. Серх вдруг вспомнил про великана, который летел вместе с нами на самолете. Наверное, тот боролся в каком-то другом ауле. В электричке было полным-полно веселого народа. Все возвращались с сабантуя. И все пели одну и ту же песню. Я спросил Серха, о чем она. И он сказал: «Примерно переводится это так: «Как прекрасна Родина моя».

В. ОРЛОВ. Фото автора

23