Вокруг света 1973-03, страница 46

Здесь, например, были вышитые бисером сандалии, в которых полностью сгнили нит/<и. Одна рассыпалась, едва я к ней прикоснулся, и в руках осталась только горсть ничего не значащих бусинок. В этом случае требовалось особое обхождение — спиртовка, немного парафина, час или два на то, чтобы парафин застыл — и со второй сандалией можно было обращаться довольно свободно.

Помещение очень пострадало от просачивающейся сквозь известняковые стены влаги — она не только покрыла все желтоватым налетом, но и превратила все кожаные предметы в густую черную массу.

Приходилось работать медленно, мучительно медленно, и все это очень нервировало, так как каждый понимал, какую ответственность он несет.

Любой мало-мальски сознательный археолог чувствует эту ответственность. Вещи, которые он находит, не являются его собственностью, и он не может распоряжаться ими по своему усмотрению. Они — прямое наследие прошлого настоящему, а археолог — лишь облеченный определенными привилегиями посредник, сквозь руки которого это наследство проходит; и если он по неосторожности, небрежности или невежеству утратит часть информации, которую это наследие несет, он виновен в совершении величайшего археологического преступления.

Разрушить свидетельства прошлого очень легко, но эти разрушения необратимы.

Семь недель понадобилось на то, чтобы разобрать переднюю комнату, и, слава богу, мы ничего не повредили.

А за это время информация об открытии распространилась со скоростью лесного пожара, и за границей появились самые фантастические сообщения о нем; но одна версия получила наибольшее признание среди местных жителей — будто три аэроплана приземлились в долине и, нагруженные сокровищами, отбыли в неизвестном направлении.

ЗА ДВЕРЬЮ

К середине февраля 1923 года наша работа над передней комнатой была завершена. Каждый дюйм пола тщательно обследован, и почва просеяна — ни одна бусинка, ни один кусочек мозаики не должен был пропасть, и теперь здесь голо и пустынно. На-конец-то мы готовы к проникновению в т£йну опечатанной двери.

Между нами и тем, что находилось за этой дверью, лежали столетия, и руки мои дрожали, когда я наносил первый осторожный удар по штукатурке. Искушение заглянуть внутрь было настолько велико, что как только я проделал небольшое отверстие, я не смог удержаться и посветил туда электрическим фонариком.

Перед нами открылось удивительное зрелище — на расстоянии ярда от двери была стена, закрывающая вход в помещение. По виду, она была сделана из чистого золота.

Когда убрали последние камни, все стало на свои места. Мы стояли на пороге погребальной камеры фараона, и стена, которая преграждала наш путь, оказалась стенкой огромного позолоченного футляра, в котором находился саркофаг. Настолько огромным было это сооружение (как мы потом установили — 17 футов на 11 и 9 футов в высоту), что оно занимало почти всю площадь камеры и немного не доходило до потолка. Сверху донизу футляр был покрыт золотом, а по бокам находились панели из блестящего синего фаянса с мозаичными изображениями различных символов — они должны были обеспечивать крепость и сохранность футляра.

ЗАКРЫТО НА ЗАСОВ

Стены погребальной камеры — в отличие от передней — были покрыты различными рисунками и надписями, выполненными ярчайшими красками, но несколько торопливо и небрежно.

Побывали ли воры и здесь и не повредили ли они мумию фараона? На восточной стороне футляра были большие створчатые двери, закрытые на задвижку, но печати на них не стояло, и это, казалось, могло служить ответом на наш вопрос.

Мы отодвинули задвижки из черного дерева, и двери растворились так легко, как будто ими пользовались только вчера. За ними — второй футляр, точная копия первой, только без мозаичных панелей. В ней были такие же закрытые на задвижку двери, но на них стояла нетронутая печать — имя Тутанхамона и шакал, лежащий над девятью врагами Египта. Над футляром нависал льняной покров производивший тягостное впечатление. Его поддерживали изящные деревянные карнизы, и он был весь расшит блестками, но от времени стал бурым и во многих местах прорвался под тяжестью прикрепленных к нему позолоченных бронзовых маргариток.

Только глядя на этот покров, мы осознали, чго находимся рядом с мумией фараона. Нетронутая печать на двери второго футляра говорила, что грабители не проникли туда и не повредили мумию.

Значит, мы будем первыми, кто ступил в усыпальницу юного фараона с тех пор, как 3300 лет назад он нашел здесь вечный покой.

Мы наконец обрели то, о чем и мечтать не могли, — абсолютное проникновение в погребальные обряды, которым следовали во времена фараонов.

А в дальнем конце погребальной камеры нас ждал следующий сюрприз — низенькая дверь вела в еще одно помещение — меньшее, чем предыдущие, и не такое высокое. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять — здесь, в этой маленькой комнатке, находились самые ценные сокровища гробницы.

Напротив двери, у стены, стоял самый прекрасный надгробный памятник, который я когда-либо видел, — настолько прекрасный, что у меня захватило дух от удивления и восхищения. Брльшой позолоченный балдахин почти достигал потолка, который был тоже полностью покрыт золотом. Перед балдахином стояли статуи четырех богинь смерти с протянутыми в предостерегающем жесте руками — позы их были так естественны, а на лицах была написана такая боль и сострадание, что казалось кощунством на них смотреть.

Несомненно, под балдахином были сосуды, в которых содержались внутренности умершего фараона.

В комнате была еще масса замечательных вещей — фигура бога-шакала Анубиса, а за ним — голова коровы на подставке — символы загробного мира. У южной стены комнаты лежало бесчисленное множество черных ковчегов со створчатыми закрытыми и запечатанными дверцами. Только один был открыт — в нем находилась статуэтка Тутанхамона, стоящего на черном леопарде.

В центре комнаты, слева от Анубиса и коровы, стоял ряд великолепных ларцов. Открыв один из них, мы увидели опахало из страусовых перьев с ручкой из слоновой кости — веер прекрасно сохранился. Здесь были и полностью оснащенные модели парусных лодок, а у северной стены стояла еще одна колесница.

Сколько времени занял наш поверхностный осмотр гробницы, я не знаю... Но каждый из нас, переступая порог погребальной камеры, протестующе взмахивал руками — невозможно было поверить, что все увиденное существует на самом деле.

44