Вокруг света 1973-09, страница 14

Щедро вознаграждаемые за каждую услугу с момента вторжения цивилизации на их родину, эскимосы жадно накапливали в своих летних шалашах и зимних иглу все, что им удавалось заполучить, приобрести или выпросить у американцев. Ошеломленные новизной — а все незнакомое всегда неудержимо влекло их, — они буквально состязались в этом занятии. Чай, кофе и табак им были уже знакомы, они платили за них китоловам и охотникам отличнейшими шкурами. Теперь они узнали вкус жевательной резинки, консервов, джема, шоколада. Груды отбросов перед снежными домами свидетельствовали, в их представлении, о степени зажиточности, которой они охотно похвалялись.

Свою удобную меховую одежду — плод опыта многих поколений — они вначале без колебаний меняли на американскую, сшитую из синтетического меха и нейлона. Она ошеломляла их своим покроем, яркими красками, замками-«молниями». Первенство в погоне за мнимой элегантностью, не приспособленной к местным условиям, принадлежало женщинам. Их собственные, искусно вышитые и представляющие музейную ценность анораки, пушистые штаны и легкие тюленьи камики исчезали в каютах американских судов. Вместо них появился ширпотреб, который моряки привезли для «дикарей».

Пестро одетые — наполовину по-эскимосски, чтобы было теплее, наполовину по-американски, чтобы не отстать от моды, — дети в шапках с помпонами или клетчатых кепи набивали жевательной резинкой рты и попыхивали, давясь и задыхаясь, американскими сигаретами. У звероловов Туле, столкнувшихся с изобилием ширпотреба, зарождается неизвестное им до этого чувство — жадность. Брать все, что можно, пусть дают, если они так богаты!

Но если они подчас отдают вещи даром, ничего не требуя взамен, значит, они или глупы, или хитры... Стальные иглы тупы? Радиоприемник испорчен? Патефон не работает? Может быть, тем просто захотелось подшутить? И вот уже все удовольствие и радость обладания приобретает привкус горечи.

Дать обмануть себя считается у эскимосов позором. Охотник глубоко уязвлен, задетое самолюбие допекает. Он часами раздумывает, не вернуть ли подарок

или покупку. И больше уже не радуется...

У эскимоса появляется много свободного времени, он не знает, куда его девать. Он уже не спешит больше на охоту. «Пища сама явилась ко мне», — говорит он, оглядываясь беспомощно. Ведь каждый раз, отправляясь на охоту, он не только добывал себе пищу. Это было чем-то значительно большим — новой проверкой его отваги, мужества, терпения, мерилом его собственных сил. Теперь он слоняется возле строительных площадок.

Американцы, умиляясь собственному великодушию, полужалостливо, полупрезрительно глядели на бедных дикарей. Да и как было не смеяться, например, над коренастой коротконогой женщиной, которая никак не хотела расстаться с прекрасной, в ее представлении, яркой пижамной курткой? Она надела ее поверх котикового ано-рака, а на высоко взбитый по старинному обычаю кок напялила жокейскую кепку, надетую набекрень. Как же не сфотографировать ее, а затем не высмеивать, вспоминая дома свои приключения в Арктике?

Никто из тех, кто прибыл строить супербазу в Туле, не имел никакого понятия об истории эскимосских племен, да и не интересовался ею. Не все даже слышали о своем знаменитом соотечественнике Пири, который именно здесь, на севере Гренландии, провел среди эскимосов больше двадцати лет и именно им был обязан завоеванием Северного полюса. Пришельцы привезли с собою весь багаж привычек, навыков и своего неведения. Близ полюса появились бары, телевизоры, ковбойские кинофильмы. Они заполнили пустынное побережье неистовым шумом биг-бита и заразили его лихорадочной спешкой.

«...Сегодня вечером показывают детективный фильм, снятый в традиционной американской манере, — рассказывает французский этнограф Малори, прибывший в 1950 году в Туле после длительного пребывания в эскимосском поселке. — Бокс, перемежающийся поцелуями, стрельба, погоня, уличные стычки. Мой спутник, эскимос-погонщик, настолько напуган всем этим, что убегает до конца сеанса. Как мне рассказывали впоследствии, потрясенный впечатлениями, он вскочил в сани и помчался куда-то на север».

Строительство американских

стратегических баз в Гренландии продолжалось, фронт работ ширился, охватывая все новые и новые районы. В ста милях восточнее базы в Туле взвились к небу, словно гейзеры, серебристые столбы снежной пыли. Доставленные самолетам., из Швейцарии турбомашины, применяемые для расчистки альпийских дорог, прорезали дисковыми ножами узкую траншею, выдувая из нее лед. По мере углубления траншеи ее диаметр расширялся. В покрытом сверху листами гофрированной жести котловане возникали широкие, высокие коридоры. Подледный лагерь «Кемп сенчури» мог в случае необходимости вместить восемьсот человек. Десятки миллионов долларов были затрачены на постройку атомной электростанции мощностью в 1500 киловатт.

В скважины под большим давлением нагнетали перегретый пар, который образовал подледное озерцо пресной воды. При каждом удобном случае военные похвалялись, что пьют воду, вытапливаемую изо льда, который образовался здесь еще до открытия Америки Колумбом. И это вовсе не было преувеличением. Быть может, даже лед существовал еще в эпоху Эйрика Рыжего...

Официально база «Кемп сенчури» была создана для военно-исследовательских целей. Военных интересовали, в частности, такие вопросы, как влияние климата на человеческий организм, психическая сопротивляемость мраку полярной ночи, выносливость солдата в тяжелых полярных условиях. Они пытались установить, чего можно ожидать от него в условиях Арктики, в какой степени постоянное отсутствие солнца в зимний период снижает его рефлексы.

Устроители полагали, что их объект просущес: вует десятилетия. Однако последнее слово, как это всегда бывало в истории, оставалось за самой Арктикой. Вопреки расчетам лучших умов, несмотря на чудеса новейшей техники и затрату сотен миллионов долларов, лагерь «Кемп сенчури» обречен на гибель. Он медленно вдавливается в лед. И причиной этому не ошибки в расчетах или дефекты в строительстве, а неумолимые законы природы.

Шли годы. В оглушительном грохоте современной стройки по-прежнему противостояли чуждые

12