Вокруг света 1973-09, страница 54

Рисунки, которые вы видите на этих страницах, и есть тиот-тиот. Они похожи и на наскальные изображения, и на иероглифы, и на буквы. К сожалению, даже те индейцы, которые их писали, не могли объяснить их смысл...

важная часть культуры, как письменность, пусть даже примитивная, должна быть известна всем племенам. В данном случае этого не было. Индейцы, жившие на колумбийской стороне гор, ее не знали. Еще примечательнее то, что из тех, кто был в контакте с мотилонами до второй мировой войны, никто ни словом не упоминает о какой-либо письменности. Даже Александр Кларк, проживший среди индейцев манастара почти все тридцатые годы. (Интересно все-таки, насколько провинциальной бывает этнография. При изучении мотилонов их разделили по национальным границам, и каждый занимался «своими», не думая о сотрудничестве с коллегами.) Больше всего поражало отсутствие системы в письменности. Фигуры и символы крайне примитивны и наивны, причем широта индивидуальных вариаций в изображении каждого знака безгранична.' Это мне больше всего напоминало наскальные рисунки, которые индейцы иногда делали безо всякой цели. Строгая система стилизованных знаков, которой мотилоны следуют при раскраске лица, никаких точек соприкосновения с письменными знаками не имеет.

Чтобы найти точку опоры, я начал анализировать различные названия этой письменности. Ве-сиекёпу значит «кусок дерева (тому кто) первым вступает на тропу». Охемайтопо — это «идущий по тропе», то есть просто весть, которая с кем-то передается. Тиот-тиот (или тиэс-тио) вообще не мотилонское слово. Это наверняка переозвученное испанское «диос» (бог). Колдуны мотилонов в начале своих длинных речитативов всегда взывают к богам, и Круксент описывает, как тот, кто нес шесты с письменами, все время выкрикивал: «Весть!» Он же писал, что письмена употребляются во время посещения соседних деревень и при особых церемониях.

Круксент упоминает также о том, что в одной деревне, вероятно у индейцев уасамо, он видел три деревянные фигуры,— по его мнению, изображения богов или тотемные фигуры. Они были сплошь изрисованы письменами. Употреблялись эти фигуры в качестве своего рода судей, перед которыми провинившиеся признавались в проступках и которые потом через вождей передавали свои решения. Этот обычай не похож на обычаи мотилонов. Индейцы

сказали, что большая фигура зовется Имопе, маленькая — Кишка, а средняя — Томаира. Имопе значит отец, Кишка — сын, оставалось только считать, что слово «Томаира» значит дух или что-то в этом роде. Нет. Оно скорее: «сделать своими руками». Индейцы, показав на одну из фигур, сказали: «Эту мы разрисовали».

Я вовсе не собираюсь смеять-яться над ошибками Круксента. У индейцев пшикакао я ошибся точно так же. Я спрашивал их, что значат различные виды праздничной раскраски лица. Их ответы казались мне странно схожими, но поскольку я в этом диалекте был нетверд, то записывал их, отмечая социальный статус собеседника. Потом оказалось, что мне несколько раз от

вечали разными вариантами одной и той же фразы: «Это совсем другое!»

Я проводил и такой эксперимент в нескольких племенах. Увидев, что я сижу и пишу, индейцы обычно с любопытством наблюдали за тем, как я это делаю. Я объяснял им, что такое письмо, не вдаваясь в детали латинского алфавита, и давал бумагу и ручку. Результаты меня подчас озадачивали. Большинство рабски копировало мои буквы, но некоторые старались изобра

52