Вокруг света 1974-06, страница 27

зарегистрировано один миллион сто двадцать пять тысяч сто тридцать три*

Нельзя сказать, что муниципалитет Мехико сидит сложа руки. Например, чтобы избавить город от автомобильных пробок, начата прокладка так называемого Внутреннего кольца протяженностью в сорок километров, которое соединит между собой сорок пять авенид и улиц, расходящихся в разные стороны от центра, не пересекаясь ни с одной из них.

Достойны похвалы усилия муниципальных властей в строительстве новых жилых комплексов, таких, как Ноноалько-Тла-телолко, вокруг великолепной площади Трех культур. Но семьдесят пять тысяч жителей, разместившихся в комфортабельных квартирах, не решение проблемы жилья, когда ежегодный прирост населения Мехико четверть миллиона человек. Перебирающиеся в столицу бедняки из провинции селятся на первом попавшемся свободном участке земли, сколачивают из досок, кусков железа и картона жалкие лачуги, порой рядом с домами, в которых в подлинниках висят картины Рембрандта, Гойи, Веласкеса, а краны в ванных — из золота. Так возникают «потерянные города»: без света, канализации, воды. К тому Же познания вчерашних крестьян в сельском хозяйстве не находят применения на предприятиях города, и единственное, что им остается, — пополнять армию безработных...

ПРОГРЕСС И ТРАДИЦИИ

Чтобы ощутить изменения чисто внешние, достаточно проехать по авениде Пасео-де-ла-Реформа. Сами мексиканцы называют эту широкую, утопающую в зелени и цветах, украшенную памятниками и фонтанами главную городскую артерию символом прогресса. Два десятка лет назад по обе стороны Пасео-де-ла-Реформа — тогда она была вдвое короче — стояли вычурные дворцы-особняки. Теперь ввысь карабкаются своими этажами строгие небоскребы из бетоне, стали и стекла.

Однако ошибется тот, кто подумает, что их возвели из-за «демографического взрыва» среди миллионеров Мехико. Теперь Пасео-де-ла-Реформа — деловой центр. А бывшие обитатели особняков переехали подальше от шума и сутолоки, в новые райо

ны города, такие, как Боскес-де-лас-Ломас, Ломас-Реформа, Бар-риалако, Ломас-де-Чапультепек. И я бы не сказал, что от этого они проиграли. Причудливые изгибы остывшей лавы, резко пересеченная местность, редкий лес, и на фоне их в основном одноэтажные, редко двухэтажные дома с цветниками, бассейнами, фонтанами.

«Да, город здорово изменился, похорошел, возмужал, пожалуй, даже стал более строгим» — такой вывод я сделал на второй день в Мехико в прошлом году. И, честно говоря, чуть взгрустнул: урбанистский темп жизни при всей его целесообразности и необходимости таит в себе и минусы. Он как бы сушит человека, делает менее эмоциональным, равнодушным. К счастью, мои опасения не подтвердились: Мехико изменился, а вот жители его остались по-прежнему приветливыми и радушными. На каждом шагу все те же: «Си, сеньор!», «Комо но, сеньор?», «А сус ор-денес!», «Кон мучо густо!» — «Да, сеньор!», «Отчего же, сеньор?», «К вашим услугам!», «С великим удовольствием!»... Причем все это искренне, от души. Мексиканец, когда вы с ним знакомитесь, вручает свою визитную карточку и говорит: «Здесь адрес и телефон вашего дома», а приглашая подвезти: «Прошу, ваша машина вас ждет».

И все-таки постепенно я убедился, что в характере жителя столицы появилось нечто новое. Сейчас он более собран, глубже ощущает собственное достоинство и, пожалуй, больше ценит свое время. Мне показалось, что причиной тому охватывающая все большие слои населения жажда знаний.

Днем и ночью город бурлит, порой даже пугает своей сверхактивностью. Правда, скоро становится ясно, что это чуть раздражающее ощущение происходит от невиданного количества туристов. Они беспомощны, часто просто смешны своим неуемным любопытством, инородны ритму города, мешают. Но, в конце концов, даже они не в силах исказить облик наследника Теночтитлана.

...В каждом городе есть место, с которого он начинается. В Мехико это площадь Сбкало. Так зовут ее в народе. В прошлом она называлась Главной площадью, Оружейной, ныне площадью Конституции. Но, если вы спросите жителя Мехико, где находится площадь Конституции, не каждый вам ответит. Сбкало зна

ет всякий. В ее восточном углу, где сегодня пересекаются улицы Гватемала и Семинарио, очевидно, и рос тот самый кактус нопаль, на котором ацтеки увидели орла, раздиравшего змею. Там был выстроен «Теокали», а затем Кафедральный собор, самый древний и один из наиболее впечатляющих соборов Америки.

Вернувшись в Мехико, я решил произвести небольшой опыт: пойти на Сбкало, предварительно освежив свои впечатления от первого знакомства с ней. Раскрываю дневник, читаю:

«Рассвет, проблески раннего утра окутывают Сбкало густым туманом. Тишина. Но вот за отдаленным криком петуха — кто знает, на крыше которого из домов он проснулся? — слышится быстрая дробь каблучков. Кто-то спешит скорее всего на работу.

Восток озаряется светом, и первый солнечный луч обливает кровью висящее над площадью облако.. Солнце выкатывается из-за горной цепи. Второй луч падает на крест одной из башен собора, и вниз устремляется ровная линия. Свет гонит тьму в преисподнюю. Его приветствует басистый звон колоколов. Пропустив через себя темноту, туман устремляется в уже теплое небо.

Лениво проехало пустое такси, к порталам собора потянулись верующие. В основном это женщины в черном, на голову накинуты кружевные мантильи. У паперти появляются нищие — каждый из них хотел бы иметь по меньшей мере четыре руки.

На площадь въезжает автобус, старый, разбитый. Выплюнув из обеих дверей сразу человек двадцать, он следует дальше. За ним появляется грузовик. С него спрыгивают муниципальные рабочие в униформе цвета хаки — они с метлами и совками <в руках начинают прибирать площадь. К собору одновременно с разных сторон подкатывают две черные автомашины. Шоферы поспешно открывают дверцы, из каждой выходит женщина. Они узнают друг друга, раскланиваются и торопятся внутрь собора, на ходу раздавая милостыню.

Солнце заливает площадь, и сразу становится жарко, многолюдно и многомашинно. Двери президентского дворца, департаментов федерального округа, здания верховного суда распахиваются, вбирая в себя потоки служащих и первых посетителей. Над площадью повисает монотонный гул. Это забилось сердце города».

25