Вокруг света 1974-12, страница 66
В горах, конечно, пролегли современные дороги, но кое-где с успехом служит еще изготовленный по прадедовским рецептам висячий мост. Косматый як, неприхотливый, выносливый, дающий жирное молоко и теплую шерсть, — самое памирское животное. Як по любому бездорожью пройдет, а груза унесет чуть ли не с себя весом... ► Рази был озабочен. — Понимаешь, тебе наобещал, а в музей комиссия приезжает, не знаю, что и делать. Совсем зашился. Да сестра еще сына прислала — учебники покупать, да теперь его обратно на летовку отвозить надо! — Куда? — не понял я. — На летовку. Скот на лето в горы перегнали. Муж сестры чабан, а она там обед варит... Рази махнул рукой и примолк, как бы соображая, как выкрутиться из тяжелого стечения обстоятельств. Я тоже молчал, ибо ничего путного посоветовать не мог. И вдруг Рази посветлел лицом. Слушай, — сказал он, — а если мы одним, как говорится, ударом двух зайцев прихлопнем, а? У тебя еще дня три, да? Отвезешь Керимчика на летовку, туда завтра с утра машина с продуктами пойдет, побудешь там денек и назад на попутке? Так в шесть утра на следующий день я оказался в крытом кузове грузовика, забитом ящиками и мешками. Продукты везли, к сожалению, на другую летовку, но нас обещали высадить совсем недалеко от нашей. В одном углу уселись мы с Керимчиком — я на мешке, он на стопке книг а в другом — маленькая старушка, прикрывавшая рот уголком платка Старушка сидела на полу, вытянув ноги и зажав между коленями высокий и узкий деревянный сосуд, из которого торчала палка. Такие сосуды я видел в музее, куда водил меня Рази. Сосуд назывался гуппи и служил маслобойкой. В него наливали заквашенное кислое молоко и сбивали мутовкой. Палка, торчавшая из гуппи, и была мутовка. Я точно знал, что кончается она тяжелым крестом из твердого дерева: в музее их накопилось немало. Старушка молчала, только в самом начале пути спросила меня: «Дев л ох?» — Девлох, — отвечал я. Это значило «ле-товка». На летовку таджики перегоняли скот, когда появлялись на полях первые зеленые побеги. Раньше у каждого кишлака было свое пастбище, которое к тому же подразделялось на несколько участков: свой для каждой махалля, кишлачного квартала. Участки в те далекие времена отделялись стенками из дикого камня, и, не дай бог, чтобы овцы зашли на чужую площадь! Иногда доходило до побоищ, и, бывало, вражда продолжалась и внизу — махалля неприятельствовала с махаллей годами. Сейчас многие колхозы, особенно те, у которых немало скота, держат стада в долинах только зимой. Весной и осенью скот пасется в пред 64 |
