Вокруг света 1975-02, страница 9

хозе есть мастера и по ловле трески, камбалы... Одним словом, Янису повезло: он два года поработал с большим мастером промысла. И когда в конце 1971 года капитан Шталберг ушел плавать на больших судах, его место занял Янис Шуба. Когда-то в Латвии секреты рыбацкого ремесла передавались из поколения в поколение в пределах одной семьи. Теперь чаще встретишь другое — секреты передаются от старшего товарища младшему, неважно, какой он фамилии, был бы ученик способный...

— Пока все идет хорошо, — разглядывая ленту, заключает Янис. — Может, пойдете на камбуз, закусите? На меня не смотрите, я теперь до конца дня не сойду отсюда.

Погода портится, видимость ухудшилась. Небо затянули низкие тучи. Эфир по-прежнему полон голосов. «РБ-ешки» возвращаются домой. При такой погоде работать не могут, да и поговаривают, что рыбы мало. Янис повернулся к рации, покрутил ручку и, поймав какую-то станцию, вслушался в английскую речь, затем перевел:

— Шведы передают штормовое предупреждение. В северной части Балтики ожидается семь-восемь баллов, ветер юго-восточный... Знаете, каждая рыба имеет свой ветер и по-разному ощущает атмосферное давление. Например, кильке вот этот ветер не нравится — и косяк рассыпается. А треска, чувствуя, что начинается шторм, уходит в камни, и именно в это время ее очень много попадает в трал. Один хороший трал мы уже подняли, и у меня не было основания не поставить второй... Подержите минутку штурвал, — • неожиданно попросил он и вышел из рубки. Вернувшись, протянул мне бушлат: — Наденьте, ветер крепчает.

Я с трудом натянул на себя бушлат и, глядя на Яниса, вдруг представил, каким еще мальчишкой вышел он из мореходки. Он был шире меня в плечах, но этот бушлат и на меня был мал. Увидев, что рукава коротки, Янис сказал:

— Бушлат еще со второго курса, а может, это и не мой — брат тоже учился в мореходном...

Я понял, почему Янис вдруг осекся, извинился и взял бинокль:

— Тут должен быть буй, его нельзя выпускать из виду.

Несколько лет назад старший брат Яниса погиб в Атлантике. В СРТ, где он был старшим помощником капитана, врезался иностранный танкер, пересекавший курс траулера. Нашедшем неподалеку судне не успели даже увидеть, как это произошло, только вдруг заметили: напарника нет. Когда после гибели брата Янис уходил в море, мать просила сына не делать этого...

— Ребята сожалеют, — ставя бинокль на место, сказал Янис, — что не могут угостить гостя хорошей ухой: сильная качка.

Действительно, судно болтало на волне как яичную скорлупу. Ни одной секунды покоя, все время надо находить опору для ног и рук. Волна стала крупнее, и капитан переложил ручку телеграфа на «средний ход». На «полном» может сорвать трал. Надеясь услышать от Яниса рассказ о каком-нибудь критическом случае, я сказал, что на таком суденышке их, вероятно, не раз трепал шторм и что на высокой волне траулер может перевернуться. Как и следовало ожидать, Янис ответил одной фразой:

— Какой рыбак скажет, когда ему было труд

но?.. — Но, смутившись, стараясь быть вежливым, нехотя стал вспоминать, как однажды в шторм решили они укрыться в Вентспилсе, но у ворот порта создалось мощное ветровое течение и войти в порт было непросто... Янис вдруг с тревогой посмотрел на эхолот и быстро начал перекладывать руль право на борт, одерживать и снова перекладывать его.

— Мы сошли в сторону, на эхолоте глубина пятьдесят пять. Здесь на дне должны быть валуны, можно порвать трал. — Янис умолк и, пока эхолот снова не показал глубину сорок метров, не произнес ни слова.

Попросив меня встать за руль, Янис выскочил на открытый мостик и посмотрел за корму на уходящие в глубину вайера. Если трал порван основательно — вайера обычно расходятся, но все было нормально. И все-таки Янис был неспокоен. Он даже подумал вслух:

— Поднимать или не поднимать?.. А вдруг порвал и зря таскаю?

В море виднелись лишь два судна, да и те, кажется, возвращались. Янис вызвал по рации ТБ-11 и после короткого разговора по-латышски пояснил:

— Это мой друг, поднял последний трал, идет домой. Сейчас и мы поднимем, — закончил он с долей сомнения и нажал аварийную. Команда быстро появилась на палубе, словно давно ждала этот сигнал. Снова загудела траловая лебедка, зазвенели натянутые вайера. Мы легли в дрейф и начали выбирать трал. Судно сильно накренилось на борт, соленая и холодная волна заливает палубу. Янис, словно бы невзначай, поглядывает на куток трала, который то серебрится на волне, то исчезает за ближним валом. Янис понимает, что трал все-таки цел. Над кутком кружат чайки, голосят и пикируют вниз.

— На берегу их тоже крутится много, — вдруг обронил капитан, — ленивые такие, питаются отбросами, дальше гавани не уходят... Но это уже другие чайки...

В два приема перенесли улов в трюм и взяли курс в порт. Я спросил у Яниса, добрались ли они благополучно в тот шторм до Вентспилса, и Янис ответил нехотя:

— Добрались... Все оценивается потом, на берегу, когда вспоминаешь. А в момент трудности о ней не думаешь, просто не замечаешь...

Янис переключает ручку телеграфа на «полный вперед». Когда утро перешло в день и день в вечер? Впереди постепенно ширится полоса города, и можно уже видеть трубы водокачки, береговые строения. Ребята рассортировали треску по тарам, сложили на палубе и разошлись. Остался один Гинтерс. Он перебирает сеть, выбрасывая маленьких рыбешек за борт чайкам.

Интересно, доволен ли Янис уловом? Дневная норма около полутора тонн, а они подняли четыре.

— Нет, — коротко ответил он.

— Почему? — спросил я.

— Вообще-то должен быть доволен... Ну а если ветер задует на несколько дней и выхода в море не будет? Мы должны вносить поправку на завтра, на послезавтра... Наши старики говорят: «Рыбака день кормит».

В рубку ворвался по рации взволнованный голос диспетчера.

— Возвращаюсь, — спокойно ответил капитан.

7