Вокруг света 1975-05, страница 57

фрахта обязательно проводятся в тельмановском кабинете, так что иным не слишком-то симпатизирующим ГДР дельцам невольно приходится задумываться, глядя на убедительно оформленные стенды. Что среди организаций ССНМ идет соревнование за звание «Наши отцы — революционеры». Что каждое лето сотни ребят из Ростока помогают службе охраны побережья отвоевывать у моря захваченную им сушу.

Я и не предполагал, что в портовом городе, пусть даже таком, как Росток («морские ворота» республики!), может быть столько интересных начинаний. Казалось, Георг готов развивать эту тему хоть до утра. Когда же он закончил, извинившись, что рассказал лишь о наиболее значительном, Руди опять успел опередить меня:

— Прости, Георг, а нельзя ли нам встретиться с настоящим романтиком, связавшим свою жизнь с морем? Неважно, если сам он и не плавает. Главное, чтобы это был человек, который, что называется, корнями врос в ганзейскую землю.

Карл-Хайнц и Георг многозначительно переглянулись и пообещали на следующий день выполнить просьбу.

Этого человека я представлял совсем иным. Как мастеру-корабелу ему полагалось быть немногословным широкоплечим здоровяком со степенной, неторопливой походкой. Как романтику — иметь задумчивый, мечтательный вид. Но у ворот верфи «Нептун» нас встретил худощавый, подвижный молодой человек с тонкими чертами лица и веселым, пожалуй, даже чуточку озорным взглядом.

— Уве Флат. Электромонтер, — представился он. И тут же без перехода предложил. — Пойдемте, сначала посмотрите наш музей, а потом я покажу верфь.

Музей размещался в просторной комнате небольшого одноэтажного здания. Стены были увешаны фотографиями, цветными диаграммами, фотокопиями документов. На подставках стояли модели судов, построенных на верфи.

— Наше «царство Нептуна» возникло практически на пустом месте, а первым директором созданной после войны акционерной компании был товарищ Бушуев, — начал Уве тоном заправского гида. — Сейчас мы строим в основном для Советского Союза суда для штучных грузов и контейнеровозы грузоподъемностью от пяти тысяч тонн, траулеры, рыбозаводы, суда-рефрижераторы...

Уве Флат переходил от стенда к стенду, рассказывая об истории верфи «Нептун», о ее замечательных корабелах, и я отчетливо представил, как приходили сюда робеющие подростки, как нелегко постигали они премудрости многих разных специальностей, что объединяются одним словом «корабелы», которым теперь по прошествии десятка с лишним лет они с гордостью называют себя.

В конце экспозиции этого маленького музея я заметил алый щит с золотыми буквами:

«Мы, члены Союза свободной немецкой молодежи, считаем своей почетной обязанностью приложить все усилия для дальнейшего укрепления социализма в ходе подготовки к 30-летию освобождения от гитлеровского фашизма и проведения эстафеты дружбы... В ходе эстафеты дружбы ССНМ мы вновь доказываем наше пра

во с честью носить имя «Юной гвардии Тельмана» и быть помощником и боевым резервом партии рабочего класса. Мы тысячекратно делом демонстрируем нашу привязанность и верность ГДР, Советскому Союзу и социалистическому лагерю».

Дальше Шли обязательства комсомольцев «Нептуна».

— Скажи, Уве, почему ты выбрал профессию корабела?

Уве замялся. Оказывается, в детстве Флат мечтал стать моряком, но помешали шахматы: в 1965 году он выполнил норму кандидата в мастера и вошел в состав юношеской сборной ГДР. Ну а моряку, проводящему большую часть времени в море, участвовать в турнирах довольно затруднительно. Поэтому после десятого класса Уве решил пойти на верфь — все-таки поближе к морской стихии. Потом всерьез полюбил свою профессию и поступил на вечерний факультет по специальности общее судостроение. Через три года станет инженером-ко-рабелом.

— Послушай, Уве, а какое у тебя было первое судно? Не забыл еще?

— Я начинал не с судна, а с целой флотилии, — засмеялся он. — Когда я поступил в профтехучилище, три дня в неделю мы занимались,' а два работали. Но не на одном судне, а на разных: и на тех, что были заложены здесь, и на стоявших в капитальном ремонте. Второй год мы проводили на стапелях уже четыре дня. Наша организация ССНМ шефствовала над строительством «Пионерской флотилии» для Тихоокеанского флота, суда которой были названы именами советских героев-пионеров, погибших в годы войны. Вот и получилось, что у меня первым объектом стала сразу флотилия. Конечно, нам, ученикам, тогда далеко еще было до настоящих корабелов, но в «Пионерской флотилии» есть частичка и нашего труда...

Потом мы полдня ходили по, казалось, бесконечной территории верфи мимо уже спущенных на воду судов, на которых шли последние отделочные работы. То здесь, то там вспыхивали золотые огни сварки, предупредительно позванивая, проползали по рельсам краны, а под ними чуть покачивались на стальных тросах целые секции палубных надстроек. Словом, все было как и на любой большой верфи, если не считать того, что большинство корабелов оказалось совсем еще молодыми ребятами. Когда мы уже собрались попрощаться с Уве Флатом, я обратил внимание на необычное оживление у высоченных бортов стоявшего на стапели громадного судна. По узкому трапу торжественно спускались парни в спецовках и касках с красным знаменем в руках. Внизу суетился ки^ нооператор, выбирая ракурс пооригинальнее. Но каждый раз что-то, видимо, не удовлетворяло руководившего съемками режиссера, и ребята опять послушно взбирались по трапу вверх.

— Наша лучшая молодежная бригада, — пояснил Уве, заметив мое недоумение. — Завоевала переходящее знамя в соревновании в честь 30-летия освобождения. В мае поедут на фестиваль дружбы в Галле. Дали слово, что пройдут по площади Эрнста Тельмана с этим знаменем. Не сомневаюсь, что сдержат его. Ведь они настоящие корабелы.

55