Вокруг света 1975-05, страница 56

ли «ворота», конечно, романтики, хотя и не потомственные. Сюда по призыву партии съехались отовсюду тысячи ребят. Кое-кто тогда сомневался: сумеют ли. Ничего, справились. Всего через два с половиной года порт был готов.

При въезде в Росток Руди притормозил машину у моста через реку Варнов. Справа у причала стоял небольшой пароход с непривычно длинной трубой.

— «Форвертс» — «Вперед», — объяснил Бен-циен. — Первое судно, которое спустили на здешней верфи. Водоизмещение — тысяча тонн. А теперь строят и десятитысячники, и двадцати-тысячники. Между прочим, до войны верфей здесь тоже не было.

— А как же потомственные корабелы? — Я решил не спускать Руди его квач.

— Потомственные? Не беспокойся, их достаточно. — Руди хитро прищурился. — И заметь: потомственные, а не ленятся сидеть за партами. Кстати, если захочешь побеседовать с потомственными мореходами, сходим на «Форвертс». Там мы их всегда найдем, — закончил он, трогая машину (позднее я узнал, что первое рос-токское судно передано ребятам, которые обучаются там премудростям морской профессии. «Потомственные» же корабелы действительно прилежно сидели за партами: в школах).

Несмотря на некоторые опасения, вызванные .слишком уж красочными рассказами Руди Бен-циена, Росток не обманул ожиданий. Вдоль причалов порта тесно, почти впритык, стояли океанские суда, которые издали чем-то напоминали неукйюжих, толстых бегемотов по сравнению с грациозными жирафьими шеями портальных кранов, • размеренно кивавшими где-то высоко над корабельными мачтами. Над зеленоватыми волнами с пронзительными криками носились чайки. На просторной городской площади девушки, взявшись за руки, вели хоровод, и свежий морской ветер трепал их волосы. Приподнявшись на цыпочки, устремленные вперед, они, казалось, в следующее мгновение птицами взмоют в голубое небо.

— Эта скульптурная группа символизирует стремление к мирному сотрудничеству прибалтийских народов, — объяснил Руди, проследив за моим взглядом. — С Ганзой не имеет ничего общего: установлена в XX веке.

Впрочем, нашлась в Ростоке и старина, свидетельствующая о его почтенном возрасте: средневековая ратуша; «Крёпелинер тор», массивные городские ворота — башня с гербом Ростока — знаменитыми семью готическими башенками, и даже старинный погребок с отполированными до блеска бесчисленными посетителями деревянными столами и моделями парусников, свисающими с потемневших от времени потолочных балок.

И все-таки, несмотря на многовековую историю, Росток — молодой город. Дело вовсе не в том, что большинство его жителей не убелены сединами. И не в выросших повсюду светлых многоэтажных зданиях, которые выглядят особенно юно рядом с тяжеловесной краснокирпич-ной ганзейской архитектурой. И даже не в новых современных предприятиях, каких-нибудь тридцать лет назад не существовавших даже на бумаге. Просто сам настрой жизни в Ростоке как бы устремлен вперед, в будущее. Не случайно, едва только началась беседа с Карлом-Хайн-1^ем Неке, первым секретарем окружного совета

Союза свободной немецкой молодежи, как он с гордостью стал рассказывать о молодежном объекте № 1 — атомной электростанции «Норд», где в декабре прошлого года произведено опробование второго блока мощностью почти в полмиллиона киловатт. Пять еще предстоит соорудить.

— «Норд» — родной брат вйшей Нововоронежской АЭС. Его проектная мощность известна — 3,5 миллиона киловатт. Конечно, эта электроэнергия очень важна для нашей промышленности, — продолжал Карл-Хайнц. — Но еще важнее не поддающиеся точному измерению бесценные киловатты опыта и дружбы, которые советские товарищи, участвующие в строительстве «Норда», подарили нашим молодым специалистам! Вы знаете, что еще с осени прошлого года молодежь по всей республике готовится к празднованию 30-летия освобождения от гитлеровского фашизма и к III фестивалю дружбы молодежи ГДР й СССР. В одном только нашем округе в эстафете дружбы принимают участие 120 тысяч членов ССНМ и 150 тысяч пионеров-тельмановцев. Пока еще рано подводить окончательные итоги, но могу сказать, что молодежный коллектив «Норда» впереди...

Я едва успевал записывать, что уже сделано или будет сделано в округе ко дню открытия фестиваля дружбы в Галле 14 мая. А Карл-Хайнц называл все новые и новые пункты, казалось, бесконечного плана. Массовые собрания. Тельмановские экзамены. Летописи освобождения. Звездные марши к памятникам славы. Встречи с советскими друзьями. Соревнования под лозунгом «Марш победы». Прошло, пожалуй, не меньше часа, прежде чем товарищ Неке перевернул последний листок в лежавшей перед ним папке.

— Вот коротко и все. Теперь я готов ответить на ваши вопросы, — Карл-Хайнц залпом осушил чашечку давно уже остывшего кофе. — Прошу...

Меня опередил Руди Бенциен, видимо истомившийся от столь долгого молчания.

— Товарищ Карл-Хайнц, не мог бы ты рассказать о традициях, связанных с морем, у молодежи Ростока? Моего московского коллегу особенно интересуют потомственные романтики, которых здесь, наверное, немало. — Лицо Руди оставалось непроницаемо серьезным.

Начавший было записывать, Карл-Хайнц отложил ручку и широко улыбнулся.

— Это больше в его компетенции, — повернулся он к сидевшему рядом высокому худощавому мужчине, секретарю по агитации и пропаганде Георгу Годеволъсу. — Он не только шеф агитпропа, но и сам в душе неисправимый романтик...

В течение следующего часа мы узнали, что давно уже стало доброй традицией участие молодежи Ростока в ежегодной Неделе Балтийского моря. Что комсомольцы-портовики шефствуют над судами, курсирующими на «линиях дружбы», которые связывают Росток с Мурманском, Ригой, Клайпедой. Что теперь к ним прибавится еще и Одесса и что идущие туда, грузы будут обрабатываться комсомольско-молодеж-ными бригадами без малейших задержек. Что на пароходе «Мансфельд» члены ССНМ нашли оригинальный способ пропаганды успехов социалистического строительства: при заходе в заграничные порты все переговоры относительно

54