Вокруг света 1975-06, страница 39

АУГУСТО СЕСПЕДЕС

ое имя Мигель Навахас, я боливийский унтер-офицер и в настоящее время лежу в госпитале городка Тараи-ри, куда был помещен пятьдесят дней тому назад с бериберийским авитаминозом. Врачи не сочли болезнь поводом, достаточным для моей эвакуации в Ла-Пас. Я уже два с половиной года на^ фронте, но ни пулевое ранение в"спину, ни авитаминоз не принесли мне освобождения.

Я умираю от тоски, шатаясь среди призраков в кальсонах — больных, лежащих в этом госпитале, и, поскольку мне нечем заняться в этом знойном аду, я перечитываю свой дневник. Так, перелистывая его пожелтевшие страницы, я натолкнулся на историю одного колодца, который сейчас в руках у парагвайцев.

Для меня этот колодец всегда будет «нашим», хотя бы из-за тех невыносимых страданий, которые он нам причинил. Вокруг него и на его дне разыгралась страшная драма в двух актах: первый — когда его рыли и второй — в его бездне.

15 января. Лето сухое и безводное. В этой зоне Чако, на север от городишка Платанильос, почти никогда не бывает дождя, а если он и выпадает, тут же испаряется. На север, на юг, направо или налево, куда ни кинешь взгляд и куда ни полешь, среди бесплотных серых деревьев, похожих на скелеты и обреченных вечно стоять в мертвом песке, не найдешь ни капли воды. И все же военные торчат здесь. Так и живем — жалкие, хилые, состарившиеся, но не созревшие деревья, на которых больше веток, чем листьев, и люди, которых больше мучает жажда, чем ненависть к врагу.

Под моей командой двадцать солдат. Лица их так обожжены

Аугусто Сеспедес родился в городе Кочабамба в 1904 году. Считаемся лучшим боливийским писателем и одним из крупнейших писателей континента. Автор романов «Кровь метисов», «Металл дьявола», «Дикта-тор-самоубийца», «Повешенный президент» и др. «Колодец» — один из самых известных рассказов .писателя.

Война между Боливией и Парагваем (1932—1935 гг.) была, пожалуй, одной из самых бессмысленных и непопулярных войн в истории человечества. Мощные нефтяные тресты — английские, действовавшие на стороне Парагвая, и североамериканская «Стан-дард ойл», выступавшая на стороне Боливии, — боролись за право эксплуатации богатых нефтью районов Чако. Развязанная этими монополиями юйпа в безводной пустыне Чако обескровила боливийский и парагвайски? народы, усилила нищету и голод, облекла в траур тысячи семей.

солнцем, что на скулах как будто кожаные заплатки, а глаза у них всегда горят. Многие участвовали в обороне Агуарики и Седьмого километра, откуда болезни и ранения привели их в госпитали Муньоса и Бальивиана. Подлечив, их доставили через Платанильос во Второй армейский корпус. Те, кто попал в саперный полк, куда получил назначение и я, уже неделю здесь, вблизи форта Лоа, и прокладывают дорогу для грузовиков.

Лес колюч, запутан и бесцветен. Воды нет.

17 января. К вечеру в облаках пыли, которые туманят воздух до самого солнца, золотящего хилые деревья, появляется грузовик с водой.

Старый грузовик с помятыми бамперами, разбитыми стеклами и подслеповатой фарой как будто бы вырвался из зоны землетрясения. Он привозит несколько бочек. Водит его шофер, чья стриженая голова напоминает мне индейский кувшин — тутуму. Грудь его, выглядывающая из-под расстегнутой рубахи, всегда блестит от пота.

— Источник пересыхает, — объявил он сегодня. — Рацион для вашего полка сократили.

Шофера можно узнать по грязной рубахе, а отличительная черта интенданта — замасленные штаны. Кроме того, он жаден и всегда пытается надуть моих саперов при раздаче коки ¹. Правда, иногда он подбрасывает мне пачку сигарет.

¹ Листья коки — исходное сырье для кокаина. Боливийские индейцы спасаются при помощи этого наркотика от голода и холода гор.

Шофер мне сказал, что в Пла-танильосе думают перебросить нашу дивизию немного вперед.

Новость вызвала толки среди солдат. Чакон, темный и тупой парень из Потоси, задал извечный вопрос:

— А вода там будет?

— Меньше, чем здесь, — ответили ему.

— Меньше, чем здесь? Значит, будем пить воздух, как колючки?

Солдаты дают выход бессознательной тоске, вызванной и жарой, и отсутствием живительной влаги. Отвинтив крышку бочки, они наполняют водой две жестянки из-под бензина: одну для стряпни и вторую для питья. Грузовик уезжает. Немного воды всегда проливается на землю. На мокрое пятно тут же слетаются стаи белых бабочек. И югда я плескаю пригоршню воды себе на затылок, и тогда пчелы, неизвестно зачем живущие в этом краю, запутываются у меня в волосах.

21 января. Ночью прошел дождь. Днем жара одела нас в раскаленные резиновые костюмы. Отражение солнечных лучей от песка преследовало нас весь день белыми вспышками. Но в шесть часов вечера опять дождь. Все мы разделись донага и купались под этим душем, чувствуя, как прохладная грязь сочится между пальцами ног.

25 января. Снова жара. Снова невидимое сухое пламя прилипает к телу. Мне кажется, что в конце концов где-то должно распахнуться окно, чтобы впустить свежий воздух. Небо похоже на гигантский каменный колпак, под который заключено солнце. Мы не

37