Вокруг света 1975-08, страница 17

ры — решено оставить в первозданном виде. Дома строим из местного ракушечника, и это еще более связывает город с землей, на которой он растет...

Когда я смотрела на город сверху, он действительно сливался цветом с подступающей к нему степью, а зелень и густая синь моря оттеняли его общую мягкую солнечную тональность. Из ракушечника, как рассказывал Левин, не слишком прочного камня, хорошо строить дома не выше пяти этажей. Их в городе большинство. Но есть в городе и высокие одиннадцатиэтажные, будут и отдельные 16-этажные здания. Тип дома — с лоджиями, опоясывающими галереями, «утопленными» окнами — разрабатывался для Шевченко специально: квартиры должны быть скрыты от палящих лучей солнца, но открыты ветру с моря.

Конечно, все дома в городе, если не считать отдельных зданий, в общем-то похожи — из одних кубиков по-разному сложенные объемы. Да это и не удивительно в наше время индустриального строительства. Удивительно другое: почему при этом город производит впечатление целостного ансамбля?

Мне показалось, что Михаил Ильич ждал этого вопроса.

— Можно долго говорить о конфликте между искусством и индустрией в современной архитектуре, об архитектурном стиле нашего века... — начал он. — Скажу о главном: мы пытались

Форт-Шевченко. Здесь можно увидеть юрты пастухов, а в местном музее хранятся найденные в песках скульптуры тысячелетней давности.

найти общее архитектурное решение пространства, а не идти по линии мелкого украшательства. Приглядитесь к городу повнимательнее: чередование объемов — дома низкие, высокие, поперечные, поставленные под определенным ракурсом — этим мы стремились избежать однообразия, ритмично и 'конструктивно организовать пространство. Ну и, конечно, то, о чем мы уже говорили, — природа. Она полноправный компонент современной архитектуры...

Ill

...Форт-Шевченко встретил добела раскаленным солнцем и ветром. Он гнал горячий колючий песок по длинной прямой улице поселка, завихряясь возле одиноких деревцев. Одноэтажные домики с плоскими крышами казались необитаемыми. Пробежала женщина в бархатной безрукавке: ветер развевал полы ее цветастой юбки и звенел тяжелыми серьгами.

За поселком поднимались острые известковые останцы, один сиял на солнце рваным белым боком; там, в карьере, добывали ракушечник. В этом бело-сером пыльном мареве только два пятна останавливали взгляд: тяжелая плоская синева моря за поселком и густая зелень деревьев в конце улицы. Это был сад имени Шевченко. Здесь можно было наконец распрямиться, не боясь ветра, и, отдохнув в тени серых от пыли деревьев, войти в прохладные комнаты музея.

Есбол Умирбаев, директор, протягивает теплую сухую ладонь, спрашивает, трудно ли было добираться... Потом подводит