Вокруг света 1975-08, страница 74

— Не могу понять, почему она не сгнила и не разрушилась за все эти годы...

— Песок и сухой воздух удивительно долго сохраняют самые различные предметы в их первозданном виде, а погибшие растения, трупы людей и животных высушивают и мумифицируют. Иногда подобными качествами обладают некоторые виды почвы. Так, на родине я видел в одном склепе крестоносца, похороненного еще во времена Ричарда Львиное Сердце. Пономарь рассказывал, что у тамошней земли какой-то особенный химический состав, который сохраняет тела нетленными в течение веков. Когда мы спустились в склеп, там повсюду стояли гробы, они выглядели, как новые. По-видимому, нечто подобное произошло и здесь...

Мы преодолели пологую дюну, в четверти мили от каравеллы, стоявшей носом к высокому утесу. Вдруг яркий отблеск, словно солнечный зайчик, ударил мне в глаза.

— Вода, вон там, налево, вода! Смотрите!

Примерно в полумиле отсюда мы увидели небольшое озерко.

— Ни слова Стайну! — сказал я. — Быть может, это будет нашим спасением...

...В оцепенении мы остановились перед старым кораблем. Якорь был засыпан песком. Орудийные порты были открыты, и из них торчали тщедушные стволы орудий. Рангоут казался еще достаточно крепким. Корабль был погружен в песок почти до орудийных портов. Позолота на носу и корме потускнела и выцвела, но все еще была различима. Я увидел штурвал на высоком юте. Я бы не удивился, если бы человек в старинном шлеме появился на палубе и окликнул нас.

— Поднимемся на борт, — хриплым голосом предложил я.

— Это... это похоже на ожившее прошлое... — прошептала Анна, словно у гроба с покойником.

Верхняя палуба возвышалась над песком больше чем на шесть футов. Я хотел влезть на полуют через одну из амбразур, но Анна остановила меня.

— Джеффри, — взмолилась она, — не надо... Давайте вернемся назад... У меня такое ощущение, словно там, на борту, какая-то святыня... Не нужно осквернять ее... Не нужно нарушать покой мертвецов. Не будем подыматься туда. Пожалуйста... Прошу вас...

Я рассмеялся, пытаясь разубедить ее:

— Но я никогда не прощу себе, если не увижу, что там... Рано или поздно кто-нибудь найдет этот корабль... \Я хочу быть первым, кто поднялся на его борт после того, как он вышел из Лиссабона в тысяча четыреста каком-то году. Подумайте, первый человек за пять столетий, поднявшийся на борт! Пойдемте со мной,— сказал я, пробуя, выдержит ли доска мою тяжесть. — Если нас ждет кара небесная, что ж, такова наша участь...

Я пролез в амбразуру, протиснулся мимо почти не заржавевшей пушки и поспешно оглядел палубу. Все пушки по левому борту словно были готовы открыть огонь. Орудийные порты по правому борту были закрыты. Возле каждой пушки возвышалась аккуратная пирамида ядер, величиной с мяч для игры в крикет. Заскорузлые, кожаные ведра, затвердевшие от времени, как железо, стояли возле каждой пушки. Пустынную палубу устилал гладкий песчаный ковер.

— Ничего страшного, — обернулся я к Анне. — Давайте руку.

Я наклонился и подтянул ее наверх. Анна огляделась.

— Что с ними случилось?.. — спросила она.

— Возможно, бежали на берег... — сказал я. — Взгляните, совершенно ясно, что они готовились к бою. Орудийные порты открыты только с одного борта, обращенного в сторону моря... Но что именно вынудило капитана развернуться бортом к морю?.. Никаких следов экипажа. Значит, все они покинули корабль. Давайте взглянем, что там внизу.

Она согласилась с неохотой.

— Я не могу отделаться от чувства, что мы вторгаемся в чужую жизнь, — прошептала она. — Что ж, если вы хотите...

Я попробовал небольшую дверь, ведущую внутрь по левому борту на полуюте. Она не поддавалась, и мне показалось, что дверь заперта, но вдруг она слегка приотворилась. Мы протиснулись внутрь. Коридор был узкий и такой низкий, что мне пришлось наклониться. Я шел впереди. Еще одна дверь. Я растворил ее и онемел от неожиданности. Анна стояла рядом со мной. Она не отшатнулась, не вскрикнула, не произнесла ни слова. Просто стояла и смотрела, стиснув мне руку.

Мы увидели тела двух влюбленных.

Лицо женщины было обращено к любимому. Раздвинутые губы открывали ряд белых зубов. Темные волосы, пересыпанные песком, разметались по подушке. Опершись о локоть, он в течение веков, не отрываясь, смотрел в ее глаза... Я невольно вспомнил Шекспира...

— Уйдем отсюда... — прошептала Анна.

Мы вышли и соскочили с кормы на мягкий песок. Солнце уже скрывалось за горные вершины.

— Ничего красивее я не видела, — произнесла она. — Я бы хотела быть похороненной рядом с ними...

ТАЙНА ОСТРОВА ДВУХ КРИВЫХ ДЮН

Мне показалось, что это просто тень от дерева, но тень вдруг двинулась, и я понял, что ошибся. Тупая морда, обросшая черными лохматыми волосами, уставилась на нас с сосредоточенной враждебностью...

Было около десяти часов утра следующего дня. Мы шли уже два часа. Русло довольно круто поднималось кверху, и каньон значительно сузился. Во время половодья вода, должно быть, мчится по нему с бешеной ско

ростью. Встреча со зверем произошла после того, как, преодолев теснину, мы прошли еще с милю вверх по реке.

Стайн встревоженно обернулся ко мне.

— Что за животное?

— Пойдем и посмотрим, — пожав плечами, усмехнулся я.

— Животное опасное? Или можно спокойно пройти мимо?

— Спросите у него. Я не знаю.

— Скоро узнаем. — Стайн обратился к Иоганну по-немецки.

Матрос неохотно протянул ему «ремингтон».

Стайн взял «люгер» в правую руку и зажал «ремингтон» левым локтем.

— Вперед, — обратился он ко мне. — А ты, Иоганн, подожди с женщиной здесь. Если услышишь выстрелы — поспеши к нам.

Мы приблизились к мрачному, нависающему над руслом утесу. Зверь не шевельнулся. Он лежал, поглядывая на нас. Позади него

72

Рисунки А. ГОЛИЦЫНА