Вокруг света 1975-09, страница 22

всего им приказывают петь песню, сложенную в полку, в котором глава хунты Пиночет служил в молодые годы. На холме расположилось на боевых позициях несколько «джипов» с пулеметами. Трудно сказать зачем: ведь Писагуа не такое место, где у охраны то и дело возникают осложнения.

— Вы можете назвать нам свое имя?

— Меня зовут Луис Веласкес Гальвес.

— Давно вы в Писагуа?

— С 6 декабря 73-го года.

— Были ®ы членом какой-либо партии?

— Да, членом коммунистической партии...

— Как ваше имя?

— Хесус Умберто Марин Па-стене.

— Состояли вы в какой-либо партии?

— В социалистическом народном союзе.

— С каких пор вы здесь находитесь?

— С 24 сентября.

— Пожалуйста, назовите ваше имя.

— Серхио Бассаль Сунгаи.

— Состояли вы в коммунистической партии?

— Нет, сеньор.

— Почему вы попали сюда?

— Я нахожусь здесь до суда под «превентивным» арестом.

Ответы заключенных в Писагуа почти не отличаются друг от друга,

...Энрике Вандаме Альдона, член коммунистической партии, в лагере с 6 декабря.

...Карлос Патрисио Прието Па-вес, независимый, в заключении с 4 октября.

...Альберто Лоренсо Лопес Перес сочувствовал социалистической партии...

— Можно узнать ваше имя?

— Хосе Стейнер Монтес.

— Были вы членом какой-либо партии?

— Нет, я никогда не был членом какой-либо партии.

— В данный момент находитесь здесь в заключении?

— Под «превентивным» арестом. Пока ведется следствие.

— Вы работаете здесь в качестве врача?

— Да.

— Почему вы сюда попали?

— Ну, я полагаю... в отношении меня ведется расследование, потому что в свое время я прошел курс спортивной медицины на Кубе, и этот факт делает меня в высшей степени подозрительным: а вдруг я изучал там нечто другое? Я поехал на Кубу в октябре прошлого года <1972 год. — Прим. ред.) на месяц, чтобы прослушать курс спортивной медицины, поскольку в Икике, городе, где мы работали врачами, был принят план всеобщего спортивного воспитания. Предстояло провести медицинские исследования, поэтому нас и послали учиться на Кубу.

В Сантьяго мы попытались выяснить что-нибудь более определенное о статусе заключенных режима Пиночета. Но пресс-секре-тарь хунты Федерико Виялобис изъяснялся весьма туманно:

— «Состояние внутренней войны», в котором мы находимся, дает нашим органам власти право перемещать людей из одного места в другое. Люди, которых это коснулось, являются задержанными, а не заключенными...

— Господин секретарь, не можете ли вы сказать, почему хунта не разрешает представителям общественности посещать лагеря заключенных?

— Вы имеете в виду, почему людям не разрешается навещать задержанных? Полагаю, это продиктовано соображениями гуманного характера. Ведь так неприятно видеть человеческое существо, которое страдает! Мне отнюдь не улыбается выставлять напоказ людей в незавидном положении арестантов. Я считаю, это было бы оскорблением их человеческого достоинства...

Большего цинизма, чем эта «забота» о человеческом достоинстве, нельзя придумать! Поправ все человеческие права, люди хунты пытали и убивали десятки тысяч людей, набивали эшелон за эшелоном заключенными, разбивали семьи, отрывали отцов и матерей от детей, разлучали сыновей и дочерей с родителями. И после всего этого глашатай хунты осмеливается разглагольствовать о человеческом достоинстве! Нас глубоко взволновала встреча в Писагуа с группой женщин, в основном молодых, в расцвете сил, которые были брошены в лагерь просто по подозрению, на всякий случай. И что особенно показательно, все они держались спокойно, с поразительным самообладанием, не утратив своего достоинства.

— С каких пор вы здесь, сеньорита?

— С 22 декабря.

— Состояли вы в какой-либо партии?

— Нет.

— Как вы полагаете, сколько вам еще придется здесь пробыть?

— Понятия не имею...

— Назовите, пожалуйста, ваше имя?

— Надя Карейа.

— С какого времени вы здесь?

— С 6 декабря.

— Являетесь вы членом какой-либо партии?

— Да, членом коммунистической партии.

...Леонора Альварес Рейес, ни в какой партии не состояла, в лагере с 23 ноября.

— Как долго вам предстоит сидеть в лагере?

— Столько, сколько прикажет комендант.

...Инее Сифуэнтес Кастро, сочувствующая, в заключении третий месяц.

— Как вы думаете, когда вас освободят?

— Не знаю, сеньор.

...Патрисиа Пасарро Лательер доставлена в лагерь 15 ноября 1973 года, единственной организацией, в которой она состояла, был левый студенческий союз...

«Лечь!» — «Встать!» — «Лечь!» — «Встать!»

Каменистая площадка у подножия крутого скалистого склона. Группа обнаженных по пояс заключенных. Командует длинный как жердь фельдфебель с автоматом. Сопровождающий нас офицер разрешает снимать эту группу только издали; запись на магнитофон отпадает. Перед нами сплошь молодые люди; позднее нам становится известно, что это юные коммунисты и социалисты, которых должны «перевоспитать» военная муштра и солдатские песни о счастье умереть за отчизну.

Позже на плацу перед тюрьмой вновь утомительные «гимнастические упражнения», а точнее — откровенное издевательство. Потом в палящий полуденный зной целую вечность им предстоит шагать внутри квадрата каменных тюремных стен. И все время: «Три — четыре!» И опять солдатские песни. Вся эта изматывающая процедура, которую мы наблюдаем, преследует одну цель- «привить дисциплину»! Дисциплину? Но ведь мы знали их, молодых борцов, именно как носителей

дреьЕ

ПРЕСТУПЛЕНИЙ ИМПЕРИАЛИЗМА

■