Вокруг света 1977-03, страница 23

Вокруг света 1977-03, страница 23

властей выход в море запрещен. Наконец, получив пропуск, Асатиани стал подыскивать себе судно. Выбор был велик.

Взгляд кинорежиссера остановился на великолепном моторном сейнере, гордо выделявшемся среди всякой плавучей мелочи. И капитан тоже понравился Асатиани — высокий, мрачный, в оранжевых шароварах, чалме, в шитых золотом туфлях с загнутыми вверх носами. Совершеннейший Синдбад-мореход из сказок Шехерезады.

Договорились о цене и, не теряя времени, вышли в море. Ночью Асатиани проснулся от странного шума. Это не походило на монотонные удары волн о корпус. Нет, сейнер, видимо, куда-то причалил. На палубе раздавались торопливые гортанные команды, гремели какие-то грузы, шлепали босые ноги.

Асатиани вскочил, бросился к

двери каюты. Она была заперта снаружи. На крики никто не ответил.

Утром сейнер снова вышел в море. Дверь приоткрылась, и рука капитана, которую Асатиани запомнил по украшавшим ее четырем массивным перстням, просунула в каюту тарелку с едой.

— Что это значит? Немедленно откройте дверь!

— Спокойно, хозяин, спокойно, — раздался голос капитана, — еще день-другой, и мы займемся вашим делом.

— Я требую, чтобы меня выпустили из каюты.

— Боюсь, что вы будете вмешиваться в наши маленькие хлопоты. А мне бы не хотелось этого. Лучше подумайте, что вы желаете съесть и выпить за обедом. Клянусь, я угощу вас не хуже, чем в парижском ресторане. Вино выделю из собственных запасов.

Асатиани улегся на койку и закурил. Волны хлестали сильнее, чем прежде: наверное, усилился ветер. На полном ходу сейнер шел в неизвестном направлении.

Еще трижды он приставал к каким-то берегам. Снова шлепали по палубе босые ступни, громыхали ящики, злобно ругался капитан.

На четвертые сутки дверь каюты оказалась открытой. Капитан сидел на палубе в парусиновом шезлонге и созерцал горизонт в бинокль.

Увидев Асатиани, капитан невинным голосом произнес;

— Вам повезло, хозяин. Час

назад мы обнаружили флотилию сардинников. Хотите взглянуть? — и протянул кинорежиссеру бинокль.

В мареве расплывались контуры десятка юрких суденышек.

— Скоро мы их догоним, — продолжал марокканец. — Вы довольны?

Такой наглости нельзя было не удивиться.

— А что, если я расскажу о ваших контрабандных делишках в Танжере? — спросил Асатиани.

— Все мои матросы присягнут, что у вас был острый приступ морской болезни. Кроме того, для таможни необходимы улики, а на судне нет ни одного грамма предосудительного груза.

— Да, вы ловкач, ничего не скажешь, — вынужден был признать Асатиани.

— Это необходимо в моей профессии. А то пришлось бы мне ловить сардины вместе с этими беднягами. Однако успокойтесь, хозяин. Все, о чем мы договорились, будет исполнено.

И контрабандист сдержал слово. Он показал чудеса морского искусства, лавируя между судами, которые снимал Асатиани.

Когда сейнер причалил в Танжере, Асатиани протянул капитану условленную плату — пятьдесят долларов.

— Нет, нет, совсем не надо, — капитан отодвинул деньги. — Вы расплатились своим пропуском. За эти четыре дня я заработал достаточно, полсотни, пожалуй, пригодятся и вам, — и мрачная разбойничья физиономия марокканца внезапно расплылась в улыбке.

Улыбающийся, в своей огромной чалме, золотых туфлях и уже не оранжевых, а ярко-вишневых шароварах, он еще больше походил на Синдбада-морехода из сказок Шехерезады.

ШЕСТЬСОТ МЕТРОВ ОТЧАЯНИЯ

Австралией Асатиани заинтересовался давно. Любопытно было все, что связано с пятым континентом. Но до поры до времени доходили до Георгия Ираклиевича только самые поверхностные сведения — картинки, открыточки да экзотические книжки про кенгуру и дикую собаку динго. И режиссер Асатиани задался целью показать на экране, что стало с коренным населением Австралии — аборигенами материка. Но когда киноэкспедиция собралась приступить к работе, оказалось, что аборигенов предпочитают не показывать иностранцам. А людям с киноаппаратом — особенно! Все

21