Вокруг света 1977-06, страница 14

Вокруг света 1977-06, страница 14

Припекало изрядно, на зубах скрипела пыль, стало еще острее желание погрузиться в прохладную морскую голубизну. Бочан-цев начал быстро спускаться к берегу. Удобнее всего было купаться в крошечной бухточке. Рифы, окружавшие ее, успокаивали волну и, кажется, были защитой от акул. Виктор Петрович отплыл от берега и неглубоко нырнул. В чистой синеве вначале смутно, а затем четко и ярко проступили коралловые цветы. Под руками беззаботно мельтешили полосатые рыбешки.

Море лежало чистое, спокойное, оно, словно живое, переливалось голубым и зеленым, смыкаясь вдали с синевой неба. На берегу было безлюдно. Кончились скалы, потянулась песчаная полоса. Вдруг Бочанцев изумленно остановился, не веря своим глазам. Мангры! Здесь! Он только читал о них. Когда-то мангровые заросли заходили далеко на север. При строительстве подземки в Лондоне вырыли ископаемые остатки мангровых. А тут — у Красного моря — самые края ареала. Скинув ботинки, Бочанцев прямо в брюках нетерпеливо пошел по воде. Кустарник поднимался на голых корнях метра на два, он был чахловат, но все. же это были живые заросли.

Бочанцев вышел на берег, обжигая ноги в желто^красном песке... Как-то из Александрии он ездил на мыс Эль-Канаис, к дворцу бывшего короля Фарука. Недалеко оттуда на морском берегу был мельчайшей, белейший песок. Казалось даже, что финиковые пальмы росли из снега. Стройные, красивые, они вытянулись вдоль всего побережья. Слегка наклонив стволы, пальмы цепко

держались сильными корнями в сыром песке, роняя иногда в воду плоды.

Теперь на холме, в королевской загородной вилле помещается опытная станция Института пустынь. Институт подчиняется Департаменту пустынь, который и пригласил уже бывавшего в Египте доктора биологических наук Виктора Петровича Бочанцева помочь в работе. Это для египтян было смелым шагом, потому что они в основном ориентировались в исследовательской работе на ученых США, Австралии.

До виллы Фарука было удобно добираться: к ней когда-то проложили шоссе. Провели в свое время и водопровод, но он не мог напоить всех жаждущих в пустыне. Желая напиться, каждый бедуин, странствующий в этих местах, считал своим долгом прострелить трубу и таким способом добыть немного воды...

Выехав ранним утром с королевской виллы, «газик» с Бочанце-вым и его египетскими коллегами повернул в сторону Ливийской пустыни. Начала тускнеть пышная зелень, замирала жизнь. На одной из остановок встретилось последнее живое существо: под камень нырнула ящерица. Этого маленького дракона с роговым гребнем на спине пытались вытащить из укрытия петлей. Подошел, приглашая продолжить путь, шофер-араб Мохаммед. Он взял ящерку в руки, улыбнулся и положил за пазуху. Для него это было, вероятно, весьма симпатичное существо.

Началась Ливийская пустыня — плоская, каменистая, песчаная поверхность, более желтая, чем красноватые пустыни Средней Азии. Дороги пустыни отмечались канистрами из-под бензина. И вдруг они исчезли — Мохаммед сбился с пути. Солнце до этого било в глаза, а теперь припекало затылки. На щебнистой почве протекторы не оставляют следов. Пришлось намечать ориентиры — камушки, пригорочки — и выправлять путь.

Кочевые арабы в. пустыне чувствуют себя как дома. Однажды один из бедуинов вызвался проводником к Бочанцеву. Арабские шоферы лихо ездят по горным серпентинам, иногда чуть не переворачиваясь, мчатся по барханам. Поэтому никто вначале не удивился, когда передняя машина круто развернулась. Оказалось, проводник увидел впереди газелей, маленьких, грациозных козочек. Он вмиг схватил с сиденья винтовку, что-то выкрик

нул и умчался. Караван свился в кучу, люди посовещались, и вновь машины вытянулись в цепочку, но теперь уже в поисках проводника. А он тем временем крутился по такыру за газелями, которые, кстати говоря, могут нестись со скоростью до 60 километров. Наконец машина проводника снова пустилась в путь. Бедуин по невидимым для окружающих приметам моментально сориентировался. Караван двинулся за ним.

...«Газик», натужно ревя, шел через барханы, колеса увязали в песке. В глубине пустыни нет воды, исчезли насекомые и растения, тянулась желтоватая безводная территория. Жизнь только в зеленых островках. А как же добирались до оазисов в прежние времена? От дельты Нила до ближайшего оазиса — 300 километров. А ведь связь с оазисами была регулярной. Здесь даже возводили храмы. До сих пор в подземных помещениях краски сохранились чистыми и свежими... Как могли люди добираться на верблюдах, которым ходу до ближайшего оазиса дней десять? На такой срок воды не запасешься. А когда верблюдов в Египте еще не было? Некоторые ученые высказывают предположение, что оазисы, расположенные обычно во впадинах, вытягиваются в цепочку и обозначают древнее русло Нила...

Вдруг неожиданно под колесами «газика» замелькали оранжевые плоды, словно какой-то шутник рассыпал по пустыне апельсины. Это были горькие на вкус, как хина, дикие арбузы. Близилась впадина Каттара. На краю оазиса пропыленных, с обожженными лицами путников встретила, словно невиданная птица-феникс, финиковая пальма. Символ неуга-сающей жизни. Дающая жизнь. Ногами-распорками стоит в воде, а крона растрепанных листьев обращена к огню, к солнцу.

Бочанцев тяжело вылезает из «газика» и медленно идет в тень. И вдруг видит знакомый кулачок Иерихонской розы, торчащий из раскаленного песка. Она будет ждать дни и месяцы, и, лишь упадут первые тяжелые капли, кулачок разожмется — и во все стороны полетят несущие жизнь семена.

Бочанцев внимательно смотрит на это неказистое терпеливое растение, до которого пришлось так долго добираться, и оно ему кажется прекраснее самых ярких цветов. «Настоящая роза пустыни», — думает он.

12