Вокруг света 1978-05, страница 69

есть за что зацепиться. Не доходя километров пяти до пего, видим идеальный причал. Небольшая бухта заполнена молодым шельфовым ледником. Пологие снежные надувы спускаются с обрывов «старого» ледника к самому морю. Трещин не видно — ни на стыке двух ледников, ни в глубине этой снежной пустыни. Поднимаемся вверх, чтобы обозреть окрестности. У конуса, о происхождении которого спорит сейчас половина сидящих на борту вертолета, кончается чистая вода. Дальше судну не пройти. Берег блокирован тяжелыми всторошенными льдинами. За этим конусом, который не что иное, как просто след тарана айсберга, вздыбившего край ледника на высоту до 60 метров, тянется еще километров двадцать ровного льда. Да, пожалуй, это то самое, что мы искали. Решаем вернуться назад, посидеть, перекурить, выпить кофе, залить в баки керосин из бочек и с чувством выполненного долга вернуться к своим.

Первым по веревочному трапу на ледник опускается бортрадист Саша. Он всегда первый. Руки в карманах куртки, воротник поднят, ноги шире плеч — боевая стойка. Он всегда хвастался, что на всех новых местах его нога была первой. Вертолет, чуть сбавив обороты, медленно оседает, своей тяжестью продавливая снег, и опускается почти до брюха. Саша критически осматривает шасси. Наконец разрешающий жест, и Громов останавливает двигатели. Дима Колобов рвется уточнить высоту барьера. Обвязавшись концом, он топает к его краю и, повиснув над морем вниз головой, измеряет высоту будущего причала: пять с половиной метров. Гарик тем временем идет в противоположную сторону, поднимается по снежному надуву на «старый» ледник... и едва не проваливается в трещину. Но это мелочи, которые в общем не портят нам настроение, хотя место, конечно, не из веселых. Делаем пирамиду их пустых бочек: столбим причал и свою будущую территорию.

Собственно говоря, «Дружная» стала создаваться еще в море. На палубе собирались из деталей домики будущей станции и сразу загружались экспедиционным имуществом. Потом, уже собранные, опускались снова в трюм. К моменту подхода к району «Дружной» их набралось около десятка.

4 декабря мы швартовались у нашей приметной пирамиды. Пока команда заводила ледовые якоря, Грикуров отправил нас осмотреть место предполагаемого выхода на ледяное плато. Вооружившись трехметровым стальным щупом, мы пытались определить, что же творится под многометровым слоем снега. Но каждый раз после нескольких ударов щуп полностью уходил, в ережно-фирновую толщу. Приходилось полагаться только на свою интуицию. И в это время, когда обессиленные, по колено в снегу, брели по леднику в полукилометре от «Капитана Маркова», мы вдруг услышали рев судовой сирены.

У швартовых концов суетились люди, хватались за спущенный штормтрап.

Судно вроде завалилось на обращенный к морю борт. Мы прибавили шаг и настигли судно, когда его медленно, с раздирающим душу скрежетом потащило вдоль барьера. Крен увеличивался. С испугу и в суете мне он показался вообще угрожающим, хоть я твердо помнил из таблички, висящей в штурманской рубке, что «Капитан Марков», как ванька-встанька, принимает вертикальное положение даже после крена на 80°. Нас втаскивали через фальшборт буквально за шиворот — нижний конец штормтрапа уже висел над щелью между бортом судна и ледяным обрывом.

Крен в это время достиг уже 45°, дизели, судя по дрожи палубы, работали во все свои лошадиные силы.

Оказалось, «Капитана Марко-/ ва» прижало к барьеру громадным ледяным полем. Двигаясь вдоль берега, оно навалилось на него, для начала вырвав с корнем уже заведенные на берег швартовые концы... Из этого капкана, изрядно ободрав себе один борт, мы выбрались лишь минут через двадцать.

— Вот что, — сказал Матусе-вич, — мне понятно ваше желание залезть с «Дружной» прямо в центр Антарктиды. Но я поищу для разгрузки место где-нибудь там, где эта лужа, которую вы гордо именуете полыньей, на несколько миль пошире. Вертолет, слава богу, еще цел. Поищите что-нибудь другое.

Не мудрствуя лукаво, мы облетели восточный берег залива Гулд. А вскоре солнце растворилось в пелене облаков. Тени исчезли. Классическая «белая мгла»...

— Конечно, — говорит Грику

ров после очередной разведки, — спадет эта пелена, и мы найдем дорогу на ледник, меото для базы, место для складов взрывчатки, но, Григорий Соломонович, все-таки от -бухты Фа-зель и до залива Гулд на побережье лучше этого места нет. Может быть, рискнем? Ведь если вахтенная служба будет присматривать за такими полями и вовремя сниматься с ледовых якорей, чтобы не оказаться в пиковом положении, то жить можно. И дело не только в том, что там удобнее устроиться. Ведь оттуда километров на сто к горам ближе.

— Вообще-то, если бригаду с берега на судно не забирать, то можно уйти от барьера в считанные минуты. Ну, естественно, и время на швартовку сократится. Можно рискнуть...

Гарик, который вообще считал, что успех любой экспедиции зависит наполовину от личных качеств и опыта ее участников, а наполовину от везения, будто размышлял вслух:

— Пока нам везло. На фортуну грешно было бы обижаться: и зону дрейфующего льда прошли, как по чистой воде, и, зарвавшись у мыса Норвегия, все равно выскочили на полынью, и здесь, у Фильхнера, из капкана вырвались, ну и ребята, естественно, все хорошие...

— Уговорил, уговорил. Все должно получиться, если два полностью оборудованных домика на берег с печками и НЗ в первую очередь поставить. И вертолеты пускай на берегу с полной заправкой дежурят...

Так мы снова ушли к северной оконечности ледника Фильхнера, и пошла разгрузка.

Народу в общем-то было немного: если учесть, что приходилось заниматься установкой домиков, строительством складов в районе базы и, самое главное, выгрузкой бочек. Керосин, бензин, масло — запас на этот сезон и следующий, с учетом работы целой армады из Ил-14, вертолетов и Ан-2.

Мы просто не успевали растаскивать все от барьера к месту будущей базы, хотя два вездехода и один трактор совершали непрерывные челночные рейсы. А на подходе был другой корабль с оборудованием и людьми — «Василий Федосеев». В районе бухты Фазе ль он встретил перемычку тяжелого льда, и, ежедневно вылетая на ледовую разведку, мы пытались вывести его к чистой воде. Погода была милостива к нам. Правда, ветерок все

2*

67