Вокруг света 1978-06, страница 21

У велосипедов, как и у автомобилей, свои правила стоянки.

му что попадется, и разойдутся. В дверях домов продавали пиво и бутерброды, повсюду шныряли бродячие собаки. Во многих окнах стекла выбиты, вместо них вставлены куски фанеры или обрывки алюминиевой фольги, но кое-где видны и цветы за аккуратными занавесочками. Все дома разукрашены надписями и рисунками, стены оклеены листовками и плакатами. Такова главная улица Христиании. Вокруг нее разбросано несколько трехэтажных домов, но большинство из них разрушены.

Подойдя к заросшему травой земляному валу, за которым начинался парк и виднелось озеро, я уже хотел повернуть назад, но вдруг увидел слева еще одну улицу — патриархальную, тихую, деревянную: одноэтажные деревянные домики с палисадничка-ми в цветах, чистенькие лужайки и возделанные огороды, даже несколько теплиц, а в центре — высокая самодельная деревянная скульптура, похожая на языческого идола. Здешние обитатели — тоже члены коммуны, но выглядели они гораздо прибран

ное и чище тех, что я увидел вначале. Дети играли на лужайках, не обращая внимания на туристов, молодые родители копались в земле или были заняты каким-либо ремеслом. Из открытого окна доносился стук швейной машинки. Здоровенный парень, сидя на низенькой скамеечке у порога своего дома, чинил обувь.

В фолькетинге давно идут дебаты о Христиании. Возникшая стихийно около трех лет назад, колония вскоре отвоевала право на жизнь и официально стала называться «социологическим экспериментом». Сейчас этот эксперимент становится все более неуправляемым, но, несмотря на специальное решение парламента снести казармы и на их месте построить дорогие дома для состоятельных людей, пока ничего не изменилось. Постановление парламента вызвало протесты молодежи. Более того, Христиания становится все более популярной, и не только в Дании, о чем говорят хотя бы надписи на воротах, сделанные на разных языках: «Мы — за Христианию!»

Выйдя за ворота и оказавшись в старинном респектабельном

Реклама — это еще и «маленький театр».

районе, я оглянулся в последний раз на «республику». Над казармой развевался государственный флаг, а по фасаду было па писано белой краской: «Мы разрубили гордиев узел». «Неужели разрубили?» — не поверил я и в поисках ответа однажды вечером, захватив карточку клуба «трудных» ребят, поехал в центр города на бульвар Андерсена.

Скромная вывеска в форме стрелы с отогнутым вниз наконечником нашлась быстро В небольшой комнате у стойки бара, где, кроме пива и воды, ничего не было, меня встретил добродушный парень, назвавшийся Пенсом. Я оказался одним из первых посетителей; хотя время было позднее, клуб пустовал. Взяв бутылку пива, неожиданно дешевого, я спустился в пол-вал — большой прямоугольный зал, освещенный неярким светом цветных ламп и свечей, горевших на столах в плоских стеклянных-подсвечниках. В дальнем углу, перед сценой, закрытой плотным серым занавесом, висел экран. Тихо звучала музыка.

— Вы попали в неудачный

2*

19