Вокруг света 1980-01, страница 46

В. КОНСТАНТИНОВ Фото А. МАСЛОВА

КРАСНОЕ СОЛНЦЕ НА ЧЕРНОМ ПОЛЕ

р Ш Орле, в краеведческом му-I j зее, довелось мне увидеть * домотканый, из шерсти, ковер: по черному полю, словно по пахоте, рассыпалось несколько ромбов-солнц. Я залюбовался разноцветьем и ритмикой узоров. Голубые, фиолетовые, розовые, черные, серые полосы, нисколько не утомляя глаз, создавали единую гармонию чистоты и праздничности. Что-то далекое, почти забытое вставало в памяти. Где и когда я видел эти узоры? Подсказала сотрудница музея: примерно до середины пятидесятых годов подобные ковры, дорожки, покрывала, попоны, каро-линки из овечьей крашеной шерсти продавались на Орловском колхозном рынке. Ну а сейчас их делают крестьяне из Новодеревеньковского района области.

...По ровному, пустынному шоссе мчит запыленный «газик». Он везет меня в деревню Верхняя Лю-бовша, где, как объяснили знающие люди, бще должна ткать ковры Мария Григорьевна Сошина. От райцентра Хомутово до деревни добрых двенадцать километров, и все время дорога идет вдоль бескрайних полей пшеницы, ржи, ячменя. Кажется, мы несемся по волнам играющего под ветром серебристо-зеленого моря. Наконец, словно изумрудный остров из воды, показалась Верхняя Любовша.

За порогом нехитрого крестьянского дома, в чистой кухне, где царствовала свежевыбеленная русская печь, в углу стояло странное деревянное сооружение, чем-то напоминающее букву П. Вот он, старинный вертикальный стан для простого переплетения нитей, и не в музее, а в сельском доме, где

БИОГРЖЯ РЕМЕСЛА

в устной горенке голубеет экраном телевизор.

На перекладинах, по-народному «досточках», были натянуты нити основы, прикрытые уже наполовину сотканным ковром: по черному полю — крупные алые розы в венках из ярко-зеленых листьев.

— Лучше-ка я покажу, как ткут, — сказала Мария Григорьевна и села на низкий табурет. Ловкие ее руки, подхватывая то один, то другой клубок цветных нитей, словно птицы-стрижи, замелькали у частокола основы, вплетая в поле ковра то черную, то алую, то желтую, то зеленую нити.

— Сколько же потребуется времени на весь ковер? — поинтересовался я.

Мария Григорьевна на мгновение задумалась.

— Пожалуй, месяца два хватит, если, конечно, две мастерицы будут работать полный день. — Она немного помолчала и стала рассказывать: — Меня ведь с малых лет приучали к рукоделию. Посадят, бывало, на лавку, дадут в руки веретено и строгий наказ: столько-то напрясть. Ноги еще до пола не достают, а стараешься от взрослых не отстать, а то кто-нибудь подсмеется: вот неумеха растет, замуж, мол, никто не возьмет,— засмеялась Мария Григорьевна.— Зимой в долгие вечера придут, бывало, к нам соседские девчата, полный дом народу набьется. Прядут, разговоры разные зачнут, сказки рассказывают, песни поют, вот и вся радость. Летом, конечно, холсты стлать да белить. Ищешь место на лугу поров-нее, ругаешься с подружками за место. Как же, на неровном месте холсту солнышка мало будет, плохо выбелится... За ткацкий станок,— продолжала хозяйка,— меня рано посадили. Вначале что попроще делала, например, рядно, потом уж и

яьняное полотно и шерсть ткать научилась. Ткацкому делу в те времена каждая девушка была обучена. Без этого было не прожить. Фабричное носили только по праздникам, да и те, кто побогаче. А так в своем, домотканом, ходили — ив поле, и в церковь, и на праздник. Если же иная девушка ткала плохо, то, бывало, и в девках засидится. Но ежели невеста, кроме всего прочего, умела еще и ковер соткать, тогда, как говорится, от женихов отбоя не было... Наша семья,— вздохнула Мария Григорьевна,— бедная была, своего коврового стана не имела. Так я к соседке упросилась учиться. Спасибо ей великое, что все свое умение она мне передала.

Мария Григорьевна перехватила мой взгляд: я все пытался понять конструкцию ткацкого станка.

— Никудышный стан,— усмехнулась она, — после войны деланный. Первый-то сгорел. Ох и намучилась я, пока человека искала, чтобы ковровый стан сделать. Так и не нашла! Будь проклята война-лиходейка, почти всех наших мужиков унесла. Пришлось мне одному пареньку, который немного плотницкому делу разумел, растолковывать, как да что. Легковатый стан получился, но работать можно.

Ее руки опять потянулсь к разноцветным клубочкам. Несколько минут Мария Григорьевна сосредоточенно работала, словно забыв обо мне. Я же подумал, какое великое терпение надо иметь, чтобы по ниточке сотворить ковровое полотно.

— Вы про ковер-солнце спрашивали,— вдруг встрепенулась мастерица.— Как же, ткала когда-то. Но «роза» мне больше по душе. Смотрите, какие «яблоки» получились,— показала она на крупные алые цветы.— А ковер-солнце у хомутовских мастериц поищите...

«Где же все-таки увидеть это «солнце»?» — размышлял я, шагая по нагретым полуденным солнцем тихим улицам райцентра.

— Сходите к Наталье Никифо-ровне Гладких, может, у нее что осталось. Когда-то ее изделия брали даже на Всесоюзную выставку,— посочувствовали мне в отделе культуры.

Наталья Никифоровна Гладких, высокая, чуть сгорбленная, но еще крепкая на вид женщина, хлопотала во дворе по хозяйству. Мирно кудахтали куры, покрякивали утки, изредка раздавался нервный, неприветливый клекот индейки/ где-то в глубине сада слышался печальный голос голубя-ворокуши.

Хозяйка привела меня в дом, усадила за стол, села сама, сложив на коленях тяжелые, все в венах, разбитые на работе руки.