Вокруг света 1980-03, страница 39
ки перевернуло и бросило иа камни, а третью, словно ореховую скорлупу, выкинуло в кустарник восточнее лодочных сараев. Но вот наконец веревки удалось закрепить, всё мы крепко в них вцепились, плавая в бурном водовороте, задыхаясь и почти скрываясь в воде, все же мы чувствовали, что волна-пред вестник с ревом и грохотом начинает отступать, мертвая хватка вокруг наших тел ослабевает. Падая от усталости, напрягая последние силы, мы устремились к скользкой тропе, карабкаясь, хватаясь друг за друга и стремясь уйти подальше от водяного вала, от грохота которого, казалось, лопнут наши барабанные перепонки. Между тем волна обрушилась на берег. Затрещали деревья, земля под ними сползла вниз, словно лавина, весь остров затрясся и заходил ходуном. Сам я почти не видел, что происходит вокруг, — меня швырнуло лицом в грязь и. придавило огромным пластом глины. Когда меня откопали, то рассказали, что водяной вал превышал двадцать метров в высоту. Лодочные сараи превратились в развалины, две «длинные лодки> размолоты в щепы, четыре больших обломка скалы загородили выход из бухты Баунти Бей; обрушившаяся глина окрасила воду в красновато-бурый цвет. Но все мы остались в живых и соорались на тропе, и дождь и шторм нам уже были не страшны. Много недель спустя мы узнали, что водяной вал был вызван подводным землетрясением, которое, как полагают, произошло между островами Мангарева и Фатухива. Его разрушительные последствия наблюдались даже в Японии "и на Аляске. Рой Кларк посасывает арбуз, далеко выплевывая косточки. Потом останавливается, смотрит на меня и улыбается. — Я знаю, люди в большом мире говорят, что мы тут, на Питкерне, лентяи, — говорит он. — Но нам так часто приходится смотреть смерти в глаза... Рассказ Роя заставляет меня по-новому взглянуть на жизнь обитателей Питкерна. — Все мы живем под страхом неизвестности и постоянной опасности, — продолжает Рой. — Но ты редко услышишь, чтобы кто-нибудь из нас на это жаловался. У человека несведущего может создаться впечатление, будто мы здесь только тем и заняты, что читаем рассказы в новозеландских журналах, так как о своих наполненных тревогами буднях у нас говорить не принято. У здешних жителей свои правила относительно того, что позволительно, а чего делать нельзя. И один из запретов — не говорить об опасностях и неприятных событиях нашей жизни... Перевел с датского Вл. ЯКУВ Драконы стоят на столе и ехидно перемигиваются. У них гибкие змеиные тела и широко раскрытые пасжд. Д>ока их отливают розовым и желтым — отсветами огня и цветом среднеазиатских пустынь. «По берегам горных речек, в мрачных ущельях гор, где зарождаются шумные потоки, обитают драконы (аждахоры), чудища в виде больших змей без ног, с длинной гривой, громадной головой и страшной пастью, которая усажена острыми и крепкими зубами. Из пасти дракона выходит дым и огонь и постоянно истекает ядовитая <5люна...» — это описание легендарного чудища приведено известным этнографом М. С. Андреевым. Разглядывая в гончарной мастерской Мухтарова глиняное воплощение аждахора, я обратила внимание на цветок, начертанный или же налепленный/раскрашенный голубым и красным иа груди у дра-ч кона. Откуда он взялюя у этого чудовища?.. «Это гули-лола», — (произнес мастер. Я уже знала, что «лола» — цветок. В гули-лола можно было, приглядевшись, узнать маки, кото-; рые растут рядом с мастерскими, на склонах Афросиаба, откуда самаркандские гончары-* алоучи» берут глину и где были найдены в раскопках драконы — предтечи тех, что стоят здесь на полках, Синтез прекрасного цветка и сказочного чудовища был загадочен, как древний магический текст. Абду-рахим-ака снял с полки еще одного аждахора, особенно устрашающего, и объяснил, обводя быстрыми пальцами контуры цветка: «Драконы — это страшно. Вот в детстве слушаешь сказки про драконов, а у нас много таких сказок, и даже спрятаться хочется. Драконом пугают. Но мы не хотим, чтобы наших драконов боялись. Искусство гончара не для страха.. а для радости. Вот и появился цветок». Дракон был водворен на место, к своим собратьям. Особенно веселым это сборище назвать было трудно, но глотать людей и дышать огнем они явно не собирались. Правда, у некоторых цветок подозрительно походил на солнечный диск с огненными лучами-лепестками, намекая на сжигающие языки пламени. Но это сходство можно было легко отнести к последним попыткам чудовища вернуть себе былую славу вопреки веселой наивности цветочного узора. Драконы, как известно, отличаются удивительной жизнестойкостью, сохранив свой не виданный человеком облик на протяжении тысячелетий... Улица, по которой тянутся стены гончарных мастерских, — улица усто Умара Джуракулова К При входе в мастерские^— посвященная ему мемориальная доска. Мастер Абдурахим Мухтаров его ученик. Теперь у Мухтарова свои ученики. Их пальцы лепят драконов, а глаза отрываются от глины, следя за прцшедшими . к ним членами художественного совета. Сейчас будут оценивать работы, созданные в этой мастерской. Аждахоров, сотворенных мастерами и учениками, драконов внука Умара Джуракулова и сына Абдурахима Мухтарова. Произведения последнего — словно младшие члены рода драконов, вышедших из-под рук старшего Мухтарова. В этой мастерской вообще невозможно встретить двух одинаковых аждахоровд но словно одна рыжая кровь афросиабской земли сворачивает в тугие кольца змеиные тела сказочных зверей. Со страшной пастью и цветком на груди. В окружении драконов мастер показывает мне газеты со статьями о его работе, старые фотографии. Вот усто Умар, седобородый и спокойный, со своими учениками. Вот отдельная фотография Мухтарова, и я удивленно оглядываюсь на мастера. фотография старая, но дело не в этом. «Не похож, да? — улыбается Абдурахим-ака. — Какой худой, усталый... Это я только работать здесь начинал. А работа — она все дает: и силу и здоровье». Бывают лица, словно живущие 1 В № 12 за 1971 год журнал писал о творчестве этого народного художника. См. очерк «Глиняных дел мастера». БИОШШГШЕШ |
