Вокруг света 1980-04, страница 11

ясь в лица прохожих, а затем предъявили билеты контролеру, разделись и пошли на свои места в заднем ряду партера. Зал быстро наполнялся и празднично гудел. У входной двери образовалась толкучка: зрители нарасхват покупали какие-то книжечки в красных обложках. «Что это? Сходи, купи!» — приказал Закачура Вецу.

В это мгновение огромный зал вздрогнул от аплодисментов. На сцену поднималась группа людей. Впереди — высокий сутулый мужчина с вислыми > усами. Это был Максим Горький. Он бережно поддерживал под руку хорошо известную в Финляндии артистку Московского Художественного театра Андрееву. За ними шли писатель Скиталец и финский художник Галлен-Калле-ла. Замыкал группу интеллигентного вида господин с темными усами и бородой, показавшийся Закачуре знакомым.

Дирижер Каянус взмахнул палочкой, и оркестр заиграл какую-то мелодию. Тут вернулся на свое место Вец с красной книжечкой в руках. Это оказалась сказка Горького «Товарищ», написанная специально к сегодняшнему вечеру. Закачура углубился в чтение и почти не слышал, как выступали известный финский поэт Эйно Лейно, Андреева, Скиталец.

Под конец вечера на сцене появился Горький. Он остановился перед рампой и, смущенно улыбаясь, ждал, когда смолкнут аплодисменты. Наконец зазвучал его глуховатый, с характерным оканьем голос. В зале расцвели тысячи красных гвоздик — это зрители раскрыли книжечки и следили по тексту за тем, как автор читал сказку.

Горькому устроили восторженную овацию. Мощно грянула «Марсельеза». В едином порыве зал встал и запел. Пришлось подняться и жандармским филерам в заднем ряду.

У выхода из театра Горького ожидала огромная толпа. Как только он появился, раздалось многоголосое «ура!». Закачура решил протиснуться поближе к Горькому, чтобы проследить, кто его сопровождает, но сильная рука схватила за воротник пальто:

— Эй, ты? Куда? Жандармам здесь делать нечего! — и увесистый, как булыжник, кулак при-

Автор работал в 1973—1976 годах заведующим отделением ТАСС в Финляндии. В Финляндском государственном архиве он обнаружил не публиковавшиеся ранее документы о слежке жандармов за А. М. Горьким, который приезжал в феврале 1906 года в Финляндию. Жандармские донесения, воспоминания В. М. Смирнова, Н. Е. Буренина и М. Ф. Андреевой, материалы гельсингфорсских газет тех дней и легли в основу настоящего очерка. Все фамилии и имена подлинные.

жался к носу унтера. Тот оглянулся. Сзади стояли молодые, здоровые парни с красными повязками. Их вид не предвещал ничего хорошего.

— Да вы что? — захныкал Закачура неожиданно тонким голосом. — Какой я жандарм! Хотел поближе разглядеть любимого писателя.

Подошел мужчина, поднимавшийся последним на сцену вслед за Горьким. Он был одет в щегольскую шубу. И тут Закачура узнал его: это был Николай Евгеньевич Буренин, сын богатого купца. Его мать владела имением у границы Финляндии и России. В жандармское управлении стало известно о его связях с финскими подпольщиками, и филерам было вменено в обязанность следить за Бурениным, когда он прибывает в Гельсингфорс. Однако Закачура не знал, что Н. Е. Буренин входил в боевую техническую группу при ЦК РСДРП и что именно он был организатором вечера в Гельсингфорсе с участием Горького.

— Алпо, отпустите его, — сказал Буренин молодому здоровяку, задержавшему жандарма. — Пусть убирается!

Под свист и улюлюканье Закачура бросился к вокзалу. А Вец, никем не узнанный, направился вслед за Горьким в огромной толпе, которая провожала писателя до гостиницы с пением «Марсельезы».

...Ротмистр Лявданский еще раз прочитал рапорт Закачуры й Веца и решительно взялся за перо. В начале донесения начальнику управления генералу Фрейбер-' гу он указал, что вечер в Финском национальном театре был организован «в пользу якобы пострадавших во время мятежей в России. В сущности, — подчеркнул Лявданский, — сбор должен поступить на революционное дело в России».

Далее жандарм отметил, что в театр доставлено было «огромное количество» брошюр со сказкой Горького «Товарищ», причем их распродали «в один миг». В конце рапорта Лявданский с тревогой писал, как тепло встречали зрители Горького: «Когда он вышел, публика кричала: «Да здравствует Максим Горький, брат свободу!» — и тому подобные возгласы».

В воскресенье, 22 января (4 февраля) 1906 года в Доме пожарной охраны, где имелся вместительный зрительный зал, по инициативе Гельсингфорсского рабочего союза и Красной гвардии был устроен второй литературно-музыкальный вечер с участием пи

сателя, который прошел с еще большим успехом.

Глубоко взволнованный оказанным ему сердечным приемом, А. М. Горький писал в феврале 1906 года из Гельсингфорса Е. П. Пешковой:

«В Гельсингфорсе пережил совершенно сказочный день. Красная гвардия устроила мне праздник, какого я не видел и не увижу больше никогда. Сначала пели серенаду под моим окном, играла музыка, потом меня несли на руках в зал, где местные рабочие устроили концерт для меня. В концерте и я принимал участие. Говорил с эстрады речь и, когда закончил ее словами: «Эля^кеен Суо-мен тюэвястё», что значит: «Да здравствует финский рабочий народ», — три тысячи человек встали как один и запели «Наш край» — финский национальный гимн. Впечатление потрясающее. Масса людей плакали... Все было как в сказке, и вся страна, точно древняя сказка, — сильная, красивая, изумительно оригинальная».

Извозчик натянул вожжи, и под копытами лошадей зацокали камни Елизаветинской улицы. Горький посмотрел назад, в конец улицы, и, обернувшись к сидевшему рядом с ним в санях мужчине, сказал:

— Ловко мы их объегорили, Владимир Мартынович! Теперь долго меня не найдут. А то уж обнаглели, прямо на пятки наступают.

Мужчина сдвинул шапку на затылок, обнажив высокий, крутой лоб, и ответил, заикаясь:

— М-могут еще догнать. Они вынюхивать мастера. Да и мой адрес им давно известен.

Это был большевик В. М. Смирнов, живший с 1903 года в Гельсингфорсе.

Сани остановились у серого пятиэтажного здания с квадратной аркой.

—г Приехали, Алексей Максимович, — сказал Смирнов, расплачиваясь с извозчиком.

На втором этаже оба остановились перед дверью, на которой висела металлическая дощечка: «Владимир Смирнов, лектор университета». На звонок открыла пожилая женщина.

— Знакомьтесь, Алексей Максимович: моя мать, Виргиния Карловна. Главный помощник по конспиративным делам, А ты, наверно, — оборотился он к женщине, — уже узнала нашего гостя.

— Конечно, узнала, — ответила та, выговаривая слова с заметным акцентом. — Весь Гельсингфорс о нем только и говорит.

9

I