Вокруг света 1980-06, страница 11

Поводом для сборища послужил приезд в Арагон «нового каудильо», лидера откровенно профашистской партии «Новая сила» Бласа Пиньяра. Богатый мадридский нотариус за короткое время сумел превратиться в идола юных фалангистов и надежду определенных реакционных кругов страны. С откровенностью Гитлера и Муссолини он произносит на митингах подстрекательские речи, оскорбляя законное правительство Испании, грозя всевозможными карами левым партиям и профсоюзам. Его идеалы - Франко, Пиночет, в гости к которому он уже ездил, пекинские правители. Его главные враги — марксисты, против которых он готов объявить крестовый поход. Собственно, молодчики Пиньяра уже давно занимаются убийствами, провокациями, погромами во многих провинциях.

В Сарагосе для выступления Пиньяра был арендован кинотеатр «Флета», где идут порнографические фильмы. Перед зданием театра маршировали мальчишки в синих блузах и красных беретах. А с трибуны их кумир снова и снова поносил демократию и призывал йернуться к старым порядкам. Перед тем как хором спеть Франкистский гимн «Лицом к солнцу», был организован типично фалангистский аукцион. Сначала с молотка пошла за огромную цену увеличенная фотография Пиньяра, потом его галстук, который последыш Франко тут же снял с шеи. Его купил арагонский миллионер.

Да, перед лицом активных действий «Новой силы» и других, более мелких фашистских, полуфашистских, фалангистских партий, объединений, групп в Испании рано забывать о трагедии Бельчите.

«КРАСНЫЙ АЛЬКАЛЬД»

После удушливой атмосферы кинотеатра «Флета» в небольшом поселке Торрельяс можно набрать полную грудь здорового горного воздуха Арагона. Если на карте Испании провести прямую линию от Мадрида до Торрельяса, то расстояние составит не больше 350 километров. Однако ехать из столицы до поселка приходится не меньше девяти часов: для этого нужно мчать по современным автострадам, петлять по горным дорогам Наварры, трястись по деревенским ухабам в районе города Тарасона. Впрочем, далеко не на всякой карте можно отыскать это селение: как и сотни похожих на него близнецов, затерялось оно в провинциальной глуши.

В 263 муниципалитетах Испании после выборов в местные • органы власти . алькальдами избраны представители коммунистической партии. Одним из таких «красных алькальдов» стал крестьянин из Торрельяса Хосе Алькасар. Я жду его на центральной, совсем крохотной площади селения, возле деревянной гостиницы.

— «Русо?» — «Русский?» -— Я попадаю в объятия невысокого сильного человека. Это и есть Хосе, или, уменьшительно, просто Пепе. Его крестьянское лицо выдублено арагонскими ветрами, обожжено неистовым арагонским солнцем. Он ведет меня по поселку. В Торрелья-

се, как и положено всякому испанскому селению, есть своя Пласа майор — Главная площадь, свой собор с колоколом. На узких извивающихся улочках с трудом разъезжаются две повозки. В распахнутые настежь двери жилищ видна скудная обстановка. Но зато, как бы возмещая бедность, возле каждого домика пышно распустились цветы самых ярких окрасок. Мимо нас постоянно снуют люди — пешком, на лошадях и осликах. Каждый вооружен «карасо» — глубокой корзиной, которая в этих местах используется для подборки картофеля. Народ спешит с полей на обед. Через час все село погрузится в спячку: сиеста — это больше, чем привычка, это закон.

Торрельяс по всей округе славится своим картофелем, крупным, чистым, с кожурой нежно-розового цвета. Ни один крестьянин не пройдет мимо Хосе, не перебросившись с ним хотя бы двумя-тремя словами. Большинство интересует только один вопрос: что будет с новым урожаем? Не придется ли, как в иные годы, оставлять его в земле только из-за того, что скупщики давали смехотворно низкие цены. (Это не редкость в Испании. Летом прошлого года на полях Валенсии я видел массу брошенного владельцами прекрасного лука. Он остался гнить в земле, потому что уборка принесла бы крестьянам только новые потери времени и денег — торговцы закупили огромные партии дешевого лука в Чили, разорив многих соотечественников.) Алькальд подробно объясняет, что новый муниципалитет позаботился о том, чтобы каждый мог продать картофеля сколько пожелает. Цены приемлемые, хотя в сравнении с ростом стоимости жизни могли бы быть и повыше. Он сообщает об этом с радостью, не только потому что как алькальд отдал немало сил, чтобы настоять на своем в переговорах с мафией торговых посредников. Он крестьянин, и его радует, что в нынешний сезон засуха обошла край стороной. Ведь все они живут землей, ^е плодами: картофелем, помидорами, спаржей.

Возле одного из приземистых домишек навстречу най выходит высокий старик Леонардо Лакарта, руководитель местной ячейки коммунистов.

— Ты русский? — С проворством молодого Леонардо скрывается в дверях и через полминуты возвращается с графином вина и стаканчиками. — Русский... Цоди ж ты! Первый раз вижу человека из России. — И спешит налить гостю вина. Старый Леонардо многое пережил за свои семьдесят лет. На его глазах ворвавшиеся в Торрельяс франкисты расстреляли алькальда,

судью, большую группу крестьян, которые были известны своими республиканскими взглядами. Даже подростка, который ухаживал за лошадью алькальда, не пощадили. Сам Леонардо изведал застенки, noj5on, издевательства. Первый раз попал в тюрьму за совершеннейший пустяк: вздумал просить назначенного диктатурой алькальда подвести воду к крестьянским домам.

— Зачем вам, грязные свиньи, нужна вода в домах? — удивился фалангист.

— Потому и нужна, что мы люди, а не свиньи...

— Э, да ты коммунист...

Тут же припомнили, как за неделю до этого Леонардо пожаловался ветеринару на «эту проклятую жизнь». Короче, через два часа ши еле беседы с новым хозяином поселка пришли за. Лакартой два гвардейца.

Мы сидим в домике Хосе, чистом,, маленьком, уютном. После рассказа товарища он явно погрустнел, начал вспоминать детство, молодость. Тринадцатилетним подростком вместе с семьей бежал из провинции Мурсия от расправ франкистов йот голода. Все имущество состояло из корзины с домашним скарбом да тощей козы. На новом месте работали все — и взрослые и дети, от зари до зари, чтобы только не умереть с голоду в те тяжелые годы после окончания гражданской войны. Вели настоящее натуральное хозяйство: даже мыло сами варили из свиных отбросов. До пятнадцати лет не знал Хосе грамоты — вместо подписи ставил на документах отпечаток пальца. Учиться молодого крестьянского парня заставило знакомство с коммунистами-подпольщиками.

Дом Хосе на самой окраине Торрельяса. Из небольшого окошка открывается бескрайний арагонский простор: возделанные поля, горы, полоски леса. Жена Хосе, Мария Луиса, суетится возле стола — здесь,гостя ни за что не отпустят без густого крестьянского фасолевого супа, заправленного кровяными колбасками — морсильяс. Ей помогает старенькая мать, которая вот уже сорок с липшим лет не снимает траурного платья: ее мужа, отца Марии, расстрелял франкистский патруль — слишком дерзким показалось фалангистам выражение лица молодого крестьянина.

Снова и снова заводим с хозяином дома разговор о последних выборах. Как же решились избрать именно его, коммуниста? Ведь наверняка и запугивали их, и по-вся-кому обрабатывали те, кому в этих краях принадлежат земли и леса.

— Боялись, конечно, — говорит Хосе. — Сомневались, а надолго ли, мол, демократия? А вдруг что-ни-

9