Вокруг света 1980-12, страница 28

подхватывает с углей тигель и льет тонкой струйкой красный металл в щель между формами. Пока отливка стынет, я расспрашиваю мастера.

— Как давно в Индии существует этот промысел?

— О! Несколько веков уже. Когда-то его завезли к нам странники из Аравии. Но у них узор высекался на меди или стали. В Бидаре тоже свои особенности изготовления бидри.

— А вы что за металл заливаете в форму?

— Обычно сплав цинка с медью...

По одному ему ведомым признакам парнишка видит, когда остывает отливка. Он отрывает половинку формы и вытряхивает заготовку на землю.

В другой длинной комнате мастер у станка берет грубую заготовку и, выбирая лежащие у ног напильники, скребки, рашпили, начинает ее чистить и полировать. Литейщик опытен, заготовка чистая, и труда тут надо немного. Одна за другой отполированные заготовки передаются в угол, где парень в майке раздувает горн у кучи угля. Он берет невзрачные, бесцветные заготовки, нагревает их и мажет какой-то коричневой жидкостью, после чего поверхность металла затуманивается и быстро темнеет.

Теперь за дело берется художник. Тонким стальным шилом он прочерчивает на боках отливкй почти невидимый «рисунок и вручает ее опытнейшим мастерам.

Наступает важнейший этап, решается судьба изделия: будет ли оно произведением искусства или ремесленнической поделкой.

Мастер тихонько постукивает молоточком по легонькой стамесочке, тонко прорезая рисунок, и загоняет в нанесенные художником линии серебряную проволоку. Она лежит у его ног блестящим клубком, и ученик выпрямляет ее, рубя на куеки.

Под драночным потолком комнаты вяло перебирает лопастями вентилятор, не в силах разогнать духоту полудня. Полураздетые парни показывают красные от бетеля зубы, выводя заунывный мотив.

Лишь мастер, отрешенный от окружающей суеты, твердо прижимает металл к колену, точно нанося крошечные бороздки: сотни похожих черточек, одну за другой, на одинаковом расстоянии. Только бы не дрогнула рука, не изменило бы чувство рисунка.

Удар следует за ударом, тысячи ударов, и в прорезях остается серебряный след проволоки, обозначая рисунок.

Только сейчас я различаю в заго* товках части изделия: изогнутые носик и ручка, сам длинношеий сосуд На станке все эти детали подгоняются друг к другу, припаиваются. Изделие прогревается целиком, чтобы серебряная проволока стала с ним еди

ным целым. Мастер бережно проводит по нему тряпкой, смоченной той же бурой жидкостью, и перед глазами, будто птица феникс, возникает тонкогорлый кувшин с носиком-клювом и ручкой-хвостом. Нежные серебряные цветы распустились по вороненым бокам сосуда.

Определения состава жидкости, заставляющей темнеть металл, я нигде не нашел. Называют ее «особым химическим раствором», «смесью селитры и земли», причем земля вроде бы добывается в бидарском форту.

Инженер Сайед Джалиль сжалился и сказал, что чернят металл сульфатом аммония, но тоже не совсем внятно говорил о какой-то смеси. Словом, секрет. Так, может быть, лучше, если эта тайна и не будет здесь раскрыта. Пусть она накладывает отпечаток загадочности на изделия бидри...

Вторая дверь из мастерской выводила прямо на высокий берег Муси. Под сверкающим солнцем женщины в ярких сари расстилали вымытые белые простыни на горячих камнях. Муси струилась безобидным ручейком в зеленых берегах, словно и не несется она бешеным потоком в период муссонов, затопляя на пути тысячи домов и унося с собой многие человеческие жизни. Об этом хранит память лишь самый древний мост через Муси — Пу-ра-на пул (Старый мост), ведущий уже вот три с лишним века к Голконде. Слышит он все три века, как раздается легкий звонкий стук молоточков мастеров над рекой. Доносятся они до обветшавшей хавели низама Кинг-котхи — Дворца короля, что напротив мастерских, на другом берегу Муси. Только низам не слышит этого веселого перестука — его уже нет, а наследники все прячут жалкие остатки награбленного, лишенные новыми законами всех привилегий и сокровищ.

В одном из парков Индии я увидел большую купу деревьев, раскинувшуюся посреди поляны высоким шатром. «Это называется «Palm House», — объяснили мне. У подножия пальм — вечных кормилиц индийского народа — буйно рос тропический кустарник, сквозь шипы тянулись яркие цветы, а по стволам питонами ползли толстые лианы, словно стараясь пригнуть их к земле. Но наперекор всему сильные стройные пальмы ракетами рвались в голубую безоблачную высь, словно символ стремления Индии к новой жизни. Когда меня расспрашивают о многообразных явлениях этой удивительной страны, я вспоминаю прекрасный зеленый шатер — «Пальмовый дом».

Калькутту — Мадрас — Хайдарабад — Москва

звестие на Байконур пришло в пять часов вечера, В информации поисковой группы сообщалось: «Корабль обнаружен по радиосигналам в северовосточном направлении, в 180 километрах от Перми. Эвакуация пока невозможна. Принимаем меры». Из другого источника Сергей Павлович Королев узнал, что космонавтов будто бы уже и видели, и руки им жали...

— Где же истина? — ломал голову Двадцатый (позывной С. П. Королева). Он был человеком точных наук и поэтому неясностей не терпел. Такое сообщение, а тем более такое разночтение его совершенно не устраивало.

Главный сидел вполоборота за письменным столом. Чуть привалившись к спинке кресла, он упрямо глядел в одну точку. Его преследовала навязчивая, неприятная мысль: «В космосе все обошлось. Но тайга... Тайга — не космос». Королев резко повернулся к телефонам. Поднял одну из множества трубок.

— Соедините меня по оперативной с начальником группы поиска,— попросил он.

А в городке отмечали очередную победу в космосе. Все только еще начиналось, как к Беляеву вдруг постучали. На пороге стоял оперативный дежурный: «Королев срочно просит к себе».

К Главному Владимиру Сергеевичу попасть не удалось. Шло заседание комиссии. Задание он получил от его заместителя Шабанова:

— С. П. просил срочно, очень просил и очень срочно, отбыть в район приземления «Восхода-2». Все необходимое для экспедиции уже приготовлено, я распорядился. Возьмите* с собой еще человека четыре. С. П. назначил вас старшим. Летчики команду получили. Они готовят самолет.

Как никогда Владимиру Сергеевичу все показалось понятным и ясным — прилететь на место приземления и доложить, что там происходит. Беляев не задал ни одного вопроса.

В самолете, который вылетел из Байконура в двенадцатом часу ночи, немного придя в себя, Беляев серьезно задумался над заданием. * «С. П. очень просил», — пронеслось в голове. «Просил, просил...» Не было еще, сколько помнит Беляев себя под началом Главного, чтобы кто-то не выполнил его просьбы. Вместе с Беляевым летели Артемов, Волков, Шаповалов, Лыгин.

26