Вокруг света 1980-12, страница 30

— Ну чего, Леша? — сонно спросил он.

— Замерз я, руки окоченели.

— Подуй хорошо на них, подыши, — заерзал Павел в кресле.

— А я дышу одним холодом. — В голосе Леонова появилась обнадеживающая, ироническая нотка.

— Надо спать, скорее время пройдет, — посоветовал друг. — Непоседа же ты, Леша.

А Алексей снова за свое:

— Паша, так холодно ведь, может, утеплимся, а?

Павел зашевелился, спросил у Леонова:

— Чем ты утеплишься? Что ты в этой тайге найдешь?

— А корабль теперь для чего? — не унимался Леонов.

Космонавты содрали в корабле де-дерон, нарезали лент из парашютных строп, а затем, помогая друг другу, сняли до пояса скафандры. Они обернулись дедероном, привязав ткань лентами, а потом снова натянули все на себя.

С трудом залезли в корабль. Опять в том же порядке легли в кресла: у обреза люка Беляев, за ним — Леонов. Павел уснул быстро — то ли нервная система у него была покрепче, то ли усталость одолела его больше. Алексей подремывал, глубокий сон не шел. Мороз все крепчал. Зато утих ветер, и пурга медленно оседала на хвою.

У Леонова руки совсем окоченели. Он уже не мог шевельнуть пальцами и почти не чувствовал их. Где-то в снегу валялись его перчатки, забытые ро время «переодевания». Он начал толкать Павла в бок:

— Паша! А, Паша!

— Ну? — буркнул Павел.

— Я замерз. Руки окоченели, пусти меня, я перчатки поищу.

— Только заснул, а ты тут... — Он нехотя поднялся с ложемента, а

Фотография космонавтов с их первым, «таежным», автографом.

Леонов быстро и пружинисто, как тигр, выпрыгнул из шара. Перчатки лежали на припорошенном снегом гермошлеме.

Надев холоднющие, задубевшие на морозе, но все же спасительные космические краги, Алексей задрал вверх голову и долго смотрел на купол парашюта, хлопая перчатками по бедрам, чтобы скорее согрелись руки. Идея пришла ему блестящая. Он протаранил грудью несколько метров глубокого снега и ухватился за парашютную стропу. Повисая на ней, Леонов стягивал потихоньку шелковистую скользкую ткань.

Алексей хорошо разогрелся. У его ног собралась целая копна строп. Подпрыгнув в сотый, быть может, раз, он завалился на них и затих. Разбудил его гул самолета. Павел тоже проснулся. Над ними снова кружил «Туполев». Часы в корабле показывали пять.

— Все летают, — недовольно проворчал спросонья Беляев. — Летают, хотя бы поесть чего-нибудь скинули. Леша, Алексей, — громко позвал он Леонова.

— Я здесь, в стропах, ночую, — откликнулся тот и начал выпутываться из шелкового клубка...

Королёвская бригада «разведки», так они себя потом поименуют, в пять утра пересаживалась в аэропорту Перми из большого самолета в обыкновенный вертолет. Владимир ничего не стал записывать на космодроме. Он все запомнил. Сначала Пермь — аэропорт. Затем Мертвая деревня — 160 километров. Еще несколько километров — место без названия, просто координаты: долгота, широта.

Через четыре часа после того, как обугленный шар с двумя космонавтами коснулся стерильно чистого и

искристо-белого снега, десятки, может быть, сотни людей, коим положено было, узнали об этих координатах. И для них они оказались неожиданными. Как можно было подготовить оперативную эвакуацию космонавтов за те два с небольшим часа, когда Двадцатому стало известно об отказе автоматической системы посадки корабля? Где Кустанай, а где Пермь?

Королев после короткого совета распорядился:

— Вам разрешена ручная посадка на восемнадцатом витке. Все будет хорошо. Мы вам верим.

Группа поиска, люди других служб, самолет с журналистами, ки-но- и телеоператорами в это время летели в сторону Кустаная, а корабль мчался к... Перми.

Телетайпы, радиостанции, телефонные провода переориентировали ответственных за эвакуацию космонавтов, приземлившихся в совершенно не предусмотренном, труднодоступном и труднопроходимом лесном районе.

Журналисты из Кустаная в Пермь не полетели. От Москвы сюда гораздо ближе. Для освещения события сколотили новую группу.

На небольшом аэродроме в Мертвой дерезне Владимир Беляев увидел многих знакомых. В давно покинутую людьми деревушку прилетели вертолетчики, приехали специалисты на вездеходах, были здесь полярники, работники Гражданского воздушного флота. Лыжи, пилы, топоры, бухты каната, сложенные прямо на снегу, говорили сами за себя — вот-вот, еле забрезжит рассвет, спасатели ринутся в путь, несмотря ни на какие трудности... «Но сколько же понадобится времени? — подумал Беляев. — До ребят ни много ни мало восемнадцать километров. Надо действовать, действовать немедленно!» «Королев просил», — вспомнил он слова его заместителя Шабанова.

Специалисты объяснили: можем опускать людей с вертолета, если лес не выше двадцати метров, а там все сорок. Но в этом был определенный риск. Пришлось дать отбой. По рации с самолета как раз сообщили, что космонавты там, в лесу, уже костер развели.

— Лыжный отряд выходит минут через двадцать, — сказал он. — Три-четыре часа — и будет у цели. Медики пойдут первыми.

Беляев ни на чем не настаивал. Он прекрасно ориентировался в обстановке и понимал все с полуслова. Многие его знали, знали и то, что Двадцатый волнуется: несколько раз от него запрашивали обстановку. А Владимир, в свою очередь, видел, что меры принимаются самые энергичные. Беляеву сказали, что руководство по спасению космонав