Вокруг света 1981-01, страница 47

нейших государственных документов того времени.

Однажды, докладывая царю, Яков Вилимович Брюс кратко изложил содержание инструкции, разработанной для Большой экспедиции. Петра, как никого другого, поразила близость от столиц совсем недавно открытых угольных месторождений. До них было рукой подать. Он, как всегда, увидел в этом ошеломляющую выгоду. Тут же посоветовал Брюсу:

— Вели оным мастерам, и нашему и английскому, немедля ехать в Рязанский уезд.

И вот 19 мая вдогонку экспедиции, которая уже проводила исследования в Москве под Андреевским монастырем, умчалась по ямской почте новая депеша: немедленно ехать под село Петрово.

Середина июля. Макушка лета.

На тихой речке Хупте, против раскинувшихся на берегу деревенских изб, вдруг, как на расцвеченной лубочной картинке, появились большой струг и лодчонки. Такого глухое село Петрово еще никогда не видывало, хоть и было дворцовым.

Никсон с короткой курительной трубкой в зубах недовольно хмурился на ярое солнце, на несносную жару, на убогие избы, где, по всему видать, трудно найти приличное пристанище. Его помощники, длинноногие молодцы в заморских коротких штанах, ухмылялись, разминали ноги. Лишь солдаты с сержантом да лабораторные ученики с гребцами торопливо сносили на берег снасти и провиант, укладывали все на поданные телеги.

Оробевшего (Ивана Палицына подвели к Никсону. Тот недоверчиво смерил бородача с ног до головы, хмыкнул:

— Это не есть рудный искатель. Он есть мужик.

— Он настоящий искатель! — вступился за Палицына Капустин. — Не смотри, что на нем холщовая рубаха... Это он сыскал здесь уголье. И руды тоже. У него и помощник имеется, Тарас Суворов. Где же этот Тараска?

Тарас Суворов даже по сравнению с Палицыным выглядел бедно. Он и вовсе был дремучий мужик. Стоял в сторонке босой, с лаптями через плечо, готовый каждому плюхнуться в ноги.

Никсон сплюнул, буркнул что-то по-английски, не вынимая трубки изо рта, отошел прочь. Толмач Ян-сон перевел:

— Господин мастер сказал: «Шерт с ними». Пускай-де показывают места, где нашли руду. Он велел также, чтобы староста позаботился о жилье и баньке.

Вопреки здравому смыслу, Никсон

не стал исследовать угольное месторождение, открытое Палицыным, а занялся осмотром найденных крестьянином рудных мест. Вопреки наказу Берг-коллегии «в поисках богатой руды и уголья вглубь иттить буровами, а не копкою», Никсон всюду нажимал на лопату и кирку. Ездили на те же речки Проню, Чев-кину, Пару, Ключ, Летогошу, где годом ранее побывал Капустин, и везде рыли, а не сверлили землю инструментом. При этом рабочий день начинали поздно, кончали рано.

Как-то Никсон, блуждая по окрестностям, завернул к постройкам, дымившим невдалеке от дороги, и очутился на большом подворье. Это был один из железоделательных заводов купца Панкрата Рюмина. Никсона тут хорошо приняли. Как настоящего иноземного мастера. Повезли еще на один завод — рядом. Оказалось, что Никсон очутился за пятьдесят верст от села Петрова. Немало драгоценных летних дней пропало у него здесь попусту. И только на речку Чернавку, где была открыта угольная флетца, наведаться ему было недосуг. Хоть та Чернавка текла почти в самом селе Петрове и неподалеку от нее начинался лес.

А возле рудных месторождений лесов не было, крепить выкопанные шурфы-дудки было нечем, да и людей не хватало — началась уборочная страда, и окрестный мужик не соглашался идти внаем.

В довершение всего заупрямились помощники Никсона. 1 августа минул год с тех пор, как они приняли русскую службу. Срок контракта истек¹. А поскольку оплата всей английской группы производилась через Никсона, то его помощники в этот день прекратили работу и потребовали у него полного расчета. Никсон им отказал, выдумав явно бестактный предлог. Он заявил, что никаких денег на оплату их труда русская Берг-коллегия не выдала. Подмастерья ему не поверили — они хорошо знали своего мастера. В Берг-коллегию посыпались изветы. Увещевания русских членов экспедиции на иноземцев не подействовали. Григорий Капустин и Андрей Маслов убедились, что задание, порученное экспедиции самим царем, оказалось под угрозой срыва. Это ничего хорошего не сулило. И прежде всего им.

В ночь с первого на второе августа они решили, что одному из них надо немедленно ехать в Воронеж к губернатору Петру Измайлову и там заручиться строжайшим предупреждением Никсону относительно точного исполнения инструкции.

Поехал Андрей Маслов, на месте остался Григорий Капустин. Сержант повез с собою также письма, что

¹ Подмастерья были наняты на год, мастер — на пять лет.

бы отправить их в столицу по почте: свое — на имя вице-президен-та Берг-коллегии Зыбина, Григория Капустина — в адрес асессора Ав-рамова.

— И вот еще что, — сказал перед отъездом Маслов Капустину. — Давай-ка не бояться отныне иноземца. Государь на нас за это не прогневается.

— Верно, — ответил Капустин. — Бояться нам следует одного государя — он-то уж не спустит нам за промах. А сей Никсон, как я полагаю, вовсе не угольный мастер. Правду говорят его помощнички: на родине он держит угольный завод. Стало быть, он купец, а не рудный искатель. На сей счет даже Иван Палицын догадался и как-то намекнул мне на это.

Надолго оставшись без Маслова, Капустин сделался непреклонным — куда подевалась та подьяческая угодливость, которой его учили всю жизнь! Как-то Никсон попросил у него лошадей съездить в Ряжск. Капустин догадался, зачем иноземцу нужна эта поездка, и отказал ему. Все это происходило на людях, и команда поняла, кто здесь настоящий мастер и хозяин. Никсон разразился бранью. Капустин вынул из-за пазухи инструкцию и пригрозил ему:

— Ежели не станешь творить по инструкции, именем его величества лишу тебя всякой оплаты по работе. Нам ныне всего дороже не руды, а камень-уголье, в коем заинтересован государь.

— Не ты есть мастер, Григорий, а я! — пытался возражать Никсон.

Но команда, не сговариваясь, послушалась русского рудознатца. Капустин распорядился использовать поисковые инструменты, показал всем, как ими работать. Многие дивились тому, как железная труба от верчения все глубже вонзается в землю, а из нее, когда вынут и легонько постучат по ней, выползает круглая штука грунта и породы. Люди впервые видели эту диковинку.

Иван Палицын ни на шаг не отступал от Григория Капустина, которого уже перестал называть «господином хорошим», а величал просто по имени и отчеству.

Никсон понял, что угроза Капустина не случайна, отъезд Маслова — тоже. И струсил. Он теперь и при людях и в письмах своих говорил и писал так: «Григорий подсказал», «Мы с Григорием порешили», «Я при Григорье повелел...» Вскорости сам подошел к Капустину с толмачом Янсоном и попросил:

— Пусть тот мужик покажет свое угольное место.

— Так бы давно, — сухо ответствовал ему Капустин.

На другой день, а был уже конец августа, с самой зари на речке

45