Вокруг света 1981-04, страница 41
л -л \ ч улице и повидался с ним. Небольшого роста, с живыми светлыми глазами, подвижный человек сразу же рассыпал на столе поблекшие от времени фотографии. Он перебирал их и, найдя одну, протянул мне. — Это вы? — спросил я, пытаясь найти в облике краснофлотца черты Алексея Александровича. — Нет,—сказал он и положил передо мной следующую фотографию И снова не свой снимок Так Алексей Александрович все подкладывал и подкладывал фотографии своих товарищей, как вдруг я сам остановился на одной той, в которой признал хозяина дома. -- Зачем я вам, такой малорослый... Вот какие ребята здесь есть: настоящие великаны... А я вглядывался в тусклый портрет паренька: худая шея, сосредоточенный взгляд, детский рот... На бескозырке блестит золотое тиснение — Тихоокеанский флот. Лет ему могло бы быть около семнадцати а флотскую форму будто надел специально для фотографии, кончики ленточек с якорьками на гюйс выставил. Алексей Александрович — видимо, сам понимая что на фотографии он выглядит совсем мальчишкой,— сказал: - Здесь я уже год отслужил, значит, мне двадцать один... Я перевернул фотографию и прочитал: «Владивосток, 1939 год». Но это было потом. Собираясь снова в Приморье, я еще не был знаком с Пономаренко и, хотя не предполагал в этот раз попасть на заповедные острова, на всякий случай прихватил с собой письмо Алексея Александровича. ...В заливе Петра Великого было тихо, и я, пристроившись в тесной рубке «Биолога», небольшого суденышка Института биологии моря ДВНЦ, рядом с капитаном Евгением Борисовичем Коваленко, ожидал появления из туманной дымки гряды знакомых островов. Но когда они появились — было впечатление, будто мы в заливе Находка или, по крайней мере, в той части океана, где идет большой промысел: мы встретили такое количество судов, что это озадачило не только меня, постороннего, но и капитана. Ранее, глядя на добродушное лицо Евгения Борисовича, я полагал, что, после того как он пришел на малый флот, жесткость, приобретенная за долгие годы в море, исчезла — осталась только грусть по большому плаванию. Обычно, прежде чем ответить на какой-нибудь вопрос, он улыбался. Но сейчас Коваленко напряженно вглядывался во встречные суда и свое недоумение высказал вслух: - Странно... Что же делают эти рыббазы в акватории заповедника? Один из ученых осторожно высказал соображение: мол, скопление судов вызвано надвигающимся тайфуном «Орхидея». По синоптическим картам тайфун шел от Филиппин на север к Японскому морю. - Нет. Тут что-то не так, озабоченно возразил старый моряк,— если брать вашу версию, то эти суда должны скорее выйти в открытый океан, а здесь их может сорвать ветер и снести к опасным камням. Капитан окинул взглядом тихий атласный залив, словно хотел обратить наше внимание на крутые скальные берега близких островов Дурново, Матвеева, на торчащие из-под воды острые, окрашенные солнцем в красноватый гранит высокие камни — кекуры. Вокруг них в бурунах угадывались подводные рифы... — Нет, тут что-то не так,— сказал Евгений Борисович, будто поставил точку на только что принятом решении Держи на Пелис,— тихо бросил он рулевому... «Биолог», сбавив ход, осторожно подходил к небольшому причалу у отвесного, буйно заросшего берега. Все здесь мне было знакомо, кроме красно-белого полосатого домика, прижатого к скале. На крыльцо вышел бородатый человек в вязаной безрукавке, надетой на голое загорелое тело. Постояв немного, стал спускаться по еле заметному в зелени деревянному трапу; прошел по узкому ракушечному пляжу и вдруг заторопился, как человек, признавший среди пришельцев знакомого. Кое-кто на «Биологе» узнал в нем художника, другие называли чье-то имя. И тогда Евгений Борисович, как всегда спокойно, внес свою поправку: «Это начальник восточного сектора заповедника». «Биолог» легонько коснулся причала, и в человеке на берегу я узнал Игоря Сажина. Меньше всего я здесь ожидал увидеть Игоря. В прошлую весну, когда эти острова еще были покрыты жухлой растительностью, а ветер приносил запахи тающих снегов, мы встретились с ним на охранном судне. Ходили от Владивостока до самого южного острова залива Петра Великого — Фуругельма. Тогда сотрудники заповедника только-только вступали в свои обязанности, и судно, на котором мы вышли патрулировать, тоже делало свои первые обходы. Робкими и скованными казались люди на судне. Сейчас же я прочел в искрящихся глазах Сажина, упругой и легкой - его походке ощущение хозяина. В это утро все на острове светилось свежестью, а когда мы с Игорем поднялись на площадку с деревянным настилом, удивило и море внизу. Оно было настолько прозрачным, что я отчетливо видел линию киля нашего суденышка и дно из гравия под ним. На террасе стоял грубо сколоченный стол, отполированный локтями обитателей острова. Мы уселись вокруг него — от ветра нас защищали заросли шиповника. У ног извивались виноградные лозы, росли розовые кусты. Игорь стал собирать на стол. Ушел в домик и вернулся с закопченным чайником и шипящей сковородой рыбы. Мимоходом пояснил, что свой домик они построили из досок, выброшенных морем... А красные полосы — чтобы его было видно издалека... - Это настоящий кордон,— подхватил подошедший Евгений Борисович,— а не какая-нибудь избушка... ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА 39 |
