Вокруг света 1981-04, страница 47

зал ИГАН — Института географии Академии наук.

Итак, спелеологи достигли глубины 1200 метров. До 1978 года самой глубокой шахтой СССР считалась Киевская (950 метров), расположенная на плато Кирк-Тау в Средней Азии. Теперь пальму первенства следовало отдать Снежной. Пещера Снежная считается третьей по глубине пропастью мира, уступая известным французским пещерам Жан-Ъернар — 1410 метров и Пьер-сен-Мартен — 1332 метра.

Дурипшцы всегда с нетерпением ждут спелеологов с гор и обычно встречают их вопросами: «Ну как, обогнали французов?» Дело, конечно, не только в приоритете. Судьба людей под километровой толщей земли волнует местных жителей. Недаром в абхазском языке есть слово «агуеи-баблра», которое переводится как «отдавать огонь своего сердца другому». Но вестей из глубин Снежной ждут не только дурипшцы. В Логове постоянно дежурит жена Усикова — Людмила. Два раза в сутки она выходит на связь с подземной группой.

— Глиняный зал, Глиняный зал, вызывает Логово! Прием.

Люда прижала трубку телефона к уху и напряженно ждала. Провод туго обвивал палаточный кол и через полиэтилен, накинутый на палатку, через белые выщербленные скалы уходил за каменистую гряду.

— Молчит Даня. Наверное, спят...

Хотите послушать, как поет пещера? — Заметив мое недоверие, Люда добавила: — Да, да, поет. Будто под землей кто-то на скрипке играет. Вот послушайте...

Я протиснулся в палатку, взял трубку. Сквозь шелестящее потрескивание доносились звуки, напоминающие не то журчание ручья, не то весеннюю капель.

— Действительно поет,— согласился я, с неохотою возвращая телефонную трубку.— А вам не страшно одной в горах?

Люда оправила светлый свитер и, подперев кулаком ^еку, внимательно оглядела меня. Украдкой бросила взгляд на мой тощий рюкзачишко и улыбнулась.

— Некогда бояться. Да и люди кругом. Чуть ниже, например, лагерь медиков из Москвы. Они изучают влияние подземных глубин на организм человека. Но даже не об этом речь... Вот им внизу действительно иногда несладко приходится... Всякое случалось. У меня здесь в дневнике каждый день подробно расписан.

— Можно посмотреть?

Люда замялась.

— Тут я и о людях упоминаю. Давайте я вам лучше прочту... Вот, например, запись за второе августа. «В семь утра вернулись на Седьмой завал. В 14.00 началось наводнение. Решили переносить лагерь. Следующая связь в 22.00. Пожелали друг другу спокойной ночи». И так почти каждый день. Из-за наводнений группа уже потеряла три дня...

На тропе показался мускулистый паренек в тельнике без рукавов, в кирзовых сапогах.

— А-а, Гном... Привет! — как старому знакомому махнула рукой Люда.— Знакомьтесь. Это Саша Мишин из группы медиков. Спелеологический стаж у него, правда, небольшой, но во входной колодец с ним можете слазить. Мне отлучаться нельзя.

Саша протянул руку. Ладонь будущего хирурга была шершавой, с шариками затвердевших мозолей.

Через час мы уже шли к Снежной. На тропе то и дело попадались обломки досок, обрывки полиэтилена, веревок, раздавленные коробки из-под аккумуляторов. Перевалили через гряду. И тут внизу я увидел черный провал. Будто обрушилась и ушла из-под ног земля и увлекла за собой небо и солнце. Трепыхались на ветру травинки, испуганно клонясь в сторону темного колодца. Вокруг дыбились скалы, спуск к Снежной был настолько крут, что 'кое-где были выдолблены ступени. Остановились на небольшой площадке. В громадный валун были вбиты шлямбурные крючья. От них вниз уходили веревки, среди камней поблескивали перекладины лестницы, свободно свисающей в 40-метровую глубину колодца.

Обвязка сдавливала грудь. Я неловко ухватился за страховочную веревку. Саша помог мне укрепить «самохват» — специальное приспособление, страхующее от падения.

Экспедиция уходит в поиск