Вокруг света 1981-05, страница 43

— Хотите посмотреть, что берем из дому на обед? — со всех сторон протягивали кастрюльки.

У одного суп, в котором плавало с десяток фасолин, у другого кукурузная лепешка, у третьего пара картофелин и банан. Видно, сильно накипело на душе, если так, не стесняясь, открывали они чужому человеку свою бедность...

— Случаются дни, когда ни первого, ни второго блюда у нас не бывает. Зато третье есть всегда,— смеется низкорослый чернобородый человек, протягивая сочный кусок зеленого стебля тростника.— Как-никак, а пятнадцать процентов сахара...

То, что сахар господствует на острове, предопределено природными условиями. Маврикий лежит на пути сокрушительных тропических циклонов. Почти каждый год в феврале — марте на остров обрушиваются шквалы и ливни. Первые колонисты сажали на Маврикии пряности, французы — кофе, англичане — чай. Все эти культуры могли бы давать здесь прекрасные урожаи, если бы не циклоны. Только гибкие стебли сахарного тростника способны выдержать войну со стихией: пригнутся к земле зеленой волной, будто подчинятся ветру, а как только ураган кончится, вновь выпрямятся.

— Сахар — сокровище острова,— говорят одни маврикийцы.

— Сахар — наш бич,— возражают другие.— Плохо, когда у большой семьи всего один кормилец. А когда один кормилец содержит всю страну — это уж беда.

ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА

Прошло довольно много лет, я снова на Маврикии. Тогда, за праздничной суетой, чехардой официальных раутов, в первой торопливой поездке, не было возможности спокойно побродить по старинным улочкам его городков, посмотреть достопримечательности.

Порт-Луи — город, носящий имя французского короля Людовика XIV. Чего можно ожидать от столицы государства, в прошлом английской колонии, географически относимого к Африке, но в массе своей заселенного выходцами из Индии? Если город стар, его архитектурный силуэт определяют башни индуистских храмов и минареты мечетей. Если молод — модернистские здания, викторианские особняки, столь любимые детьми Альбиона парки с подстриженными лужайками. И уж обязательно и в том и в другом случае шумная сутолока улиц, яркие базары, экзотические наряды прохожих.

Центр Порт-Луи сохранил облик типично французского городка времен первых колонистов.

Почти все газеты острова выходят на двух языках, причем нередко заметка начинается по-французски, а кончается по-английски. Первая маврикийская газета, именовавшаяся «Извещения, объявления и различные мнения для колоний Иль-де-Франс и Бурбон», вышла в

1773 году. И потому маврикийцы свою прессу считают старейшей в южном полушарии.

На оживленном перекрестке я с удивлением прочитал название улицы: Севастополь-авеню. А рядом Алма-роуд, Инкерман-стрит. Есть на Маврикии и городок Балаклава. Эти названия появились еще в 1854 году, в период Крымской войны.

Позади Дворца правительства ажурное здание театра, на фронтоне которого высечена дата — 1822 год. Говорят, что до него других театров к югу от экватора в Старом Свете опять-таки не существовало.

Припортовую Куинз-стрит не отличишь от «стрит» где-нибудь в Сингапуре или Макао. Здесь уже закрывались магазины и загорались фонарики в лавках, где продавали черные яйца, акульи плавники и ласточкины гнезда. Мелодичный перезвон колокольчиков из буддийской пагоды заглушил гортанный крик муэдзина из громкоговорителя на минарете. Хипповатого вида юнцы предлагали прохожим пустяковые сувениры, зазывали — шепотом — в подвал, где можно «покурить».

Бородатые дородные сикхи в разноцветных чалмах и тщедушные китайцы в полотняных костюмах, красавицы индианки в пестрых сари и завернутые в черные буибуи африканки, креолы в отглаженных сюртуках и метиски в нарочито затертых джинсах...

«Различные человеческие расы на улицах Порт-Луи были самым интересным зрелищем»,— писал еще Ч. Дарвин.

Океанский перекресток, имя которому — Маврикий. Все расы Земли, десятки языков и религий смешались в этом микромире. Нелегко цементировать их в единую нацию. Преодолевать этнические, общинные перегородки, кастовую разобщенность, расовые предрассудки. Вот уж «наследство» осталось от времен рабовладения и колониального .прошлого...

Через несколько дней в небольшом индийском ресторанчике я поделился этими мыслями с маврикийскими друзьями Бадри и Девнарайаном. Это они возили меня в первый приезд на сахарную плантацию.

— Что ж,— говорит Бадри,— кое-чего мы добились. На смену кастовым предрассудкам внутри индийской общины острова приходят классовые интересы, не разъединяющие, а объединяющие наших рабочих. На Западе много писали, что в основе противоречий между креольской и индийской общинами на острове, между социал-демократами и лейбористами лежит расовый антагонизм. А ведь на деле конфликт классовый. По-прежнему земля в руках плантаторов-креолов и западные монополии диктуют цены на сахар.

— Действительно, мы становимся независимой нацией,— вступает Девна-райан.— Мы покончили с расизмом. Введено бесплатное образование даже в университете. Стараемся наладить и ме

дицинское обслуживание. Остров объявлен единственной в тропической Африке страной, избавившейся от малярии.

Сахар? Сахар пока главное в нашей экономике. Но и чай сажаем, и апельсины...

Мы, маврикийцы, серьезно считаем наш остров жемчужиной Индийского океана, это не только фраза для туристских проспектов. Но мы хотим, чтобы он не был только «засахаренной жемчужиной». Вы, кстати, знаете, что большую часть искусственных рубинов для швейцарских часов делают у нас?

Но и проблем не сосчитать: безработица, колебания цен на сахар, жилье. С безработицей правительство обещало покончить к 1983 году. Но каждый ураган оставляет тысячи семей без крова. Десять тысяч дешевых домиков строим для бездомных.

Однако самое для нас важное сейчас — проблема «илуа».

«Илуа» от французского «иль» — «остров» — значит «островитяне». На Маврикии называют так бывших жителей атолла Диего-Гарсия, которых изгнали с родной земли.

Атолл, крупица каменистой земли в архипелаге Чагос, длиной в шестьдесят километров, а шириной всего в четыреста метров, всегда принадлежал Маврикию. На основе того самого договора, копии которого раздавали нам в ложе для прессы, Англия отторгла архипелаг от Маврикия, а затем сдала в аренду США под военную базу. Как писал журнал «Тайм», база «...будет служить ключевым звеном в растущем военном присутствии Америки в этом регионе».

Восемьсот семей илуа вывезли на Маврикий, и без того уже перенаселенный. Здесь им не нашлось ни места, ни работы. Некоторые подались на второй по величине остров — Родригес, а кое-кто на Сейшелы.

Правительство Маврикия потребовало возвращения Диего-Гарсии, и его поддержали Организация африканского единства, Советский Союз и Индия. Но ни в Лондоне, ни в Вашингтоне премьер-министру Рамгуламу даже не ответили.

А на самом Маврикии нашлись деятели, которые выступили против воссоединения. Гаэтан Дюваль, например, лидер социал-демократической партии, один из тех господ во фраках и цилиндрах, что я видел в первый свой приезд на Маврикий.

...Кокосовые плантации на Диего-Гарсии заброшены, часть из них выкорчевана.

Восемьсот семей островитян готовы взяться за любую работу, чтобы восстановить свои дома, свои плантации. Но с базы Диего-Гарсия идут другие вести: в январе 1981 года расширена посадочная полоса, бульдозеры срезали остатки кокосовых плантаций, забетонированы под новые военные объекты каменистые площадки бывшей территории государства Маврикий...

41