Вокруг света 1981-08, страница 26

второго отсека — для животных. Там хрупает сеном, время от времени шумно вздыхая, буйволица. Следующие отсеки — для хранения сена, дров, мотыг, корзин, навоза.

Это дом Сарабджита. Два года назад ему повезло. Как беднейшему местные власти выдали ему буйволицу бесплатно. Она дает литров пять-шесть молока в день. Два литра из них Са-рабджит продает в Калси.

Показываю рукой на небольшие поля, что начинаются у поселка и тянутся шириной метров в двести — до самого берега Джамны.

— Ваша земля?

— Нет,— отвечает за всех Чайа.— Поля хозяйские. Мы работаем на них. Владелец земли выделяет одной семье под обработку два-три акра. За это мы отдаем ему от трети до половины всего урожая.

Следующий мой вопрос: «А что вы берете из леса?» — оказался для кольта явно неприятным. Я не учел, что рядом было местное начальство, а оно обязано следить за тем, чтобы, кроме древесины для непосредственных семейных нужд (для домашнего очага и строительства или починки жилища), кольта из леса ничего не брали, тем более на продажу.

Несколько минут энергично спорили на эту тему кольта с моими сопровождающими. Чиновники говорили им. не бойтесь, скажите, ничего мы вам за это не сделаем. Кольта стояли на своем — ничего не берем, и все тут. «И рыбу в реке не ловите?» — «И рыбу не ловим». Чиновники иронически улыбались, разводили руками, всем своим видом давали понять, что, мол, это не так.

Должен сказать, что при всей нищете, в которой живут кольта в тех местах, что я посетил, их удел не столь беспросветен, как порой в других племенных районах. Действительно, благами программы развития в этих районах — дорожное строительство, электрификация, образование, здравоохранение, развитие сельского хозяйства и кустарных промыслов — пользуются прежде всего высокопоставленные сословия (семьи раджпутов и брахманов). Но и кольта, и экономически отсталым «списочным кастам» этого района, таким, как баджги и дом, тоже кое-что перепадает. Достались же, к примеру, буйволицы Шеру и Сарабджиту.

Работа даже тех немногих центров развития, что созданы властями в Джаунсаре и Техри-Гархвале, разъяснительная, просветительская и прочая деятельность в этих районах преданных своему делу активистов из при-правительственных организаций, таких, как Неру Ювак Кендра, имеет очень важное значение. По меньшей мере начался процесс эрозии экономического засилья раджпутов и брахманов. На конкретных примерах, рассказы о которых передаются из уст в уста, кольта убеждаются, что для них воз

можна иная жизнь. Пока еще она обходит многих из них стороной, но не всегда же так будет...

ПОКА НАЧАЛО

Один из центров развития расположен в деревне Найнбагх округа Техри-Гархвал. Дорога к Найнбагху уходит по северному склону горного выступа, на гребень которого забрались отели и виллы небольшого города Массури, одного из красивейших курортных центров Индии. Если с юга к Массури проложена «пакка роуд», то есть добротная шоссейная дорога, то к северу дорога отнюдь не «пакка». Грунтовая, неровная, узкая и изнуряюще извилистая. Порой колеса автомашины чуть не свисают с кромки дороги над захватывающими дух пропастями.

Поездка началась рано утром. Над Гималаями, которые здесь уже высоки, лежит плотная серо-голубая дымка. На склонах гор каждый безлесный уступ с наносным грунтом использован под террасные поля. Поля небольшие, темно-желтые: урожай собран. Там, где террас не соорудишь, а скот все же можно пасти, обширные участки склонов застланы пеленой дыма, будто на них свирепствуют пожары. Это специально выжигают высохшую за зиму траву, чтобы не глушила свежую, молодую.

Спустились к Джамне, а еще минут через пятнадцать добрались до деревни Найнбагх на пригорке у самой реки. Собственно, это не деревня, а созданный недавно небольшой центр развития, при котором живут лишь несколько семей служащих двух школ, отделения государственного банка, медпункта и кооператива и семьи обслуживающего их персонала.

Те, для кого этот центр создан, обитают в горных деревнях, которых от подножия не видно.

Сопровождавший меня окружной чиновник попросил шофера остановиться сначала у отделения банка. Что ж, в банк так в банк. Можно по крайней мере узнать, дает ли он займы кольта, сколько и на что.

Энергичный пенджабец, заведующий отделением банка, охотно разложил передо мной книги регистрации. На каждого получившего заем заведена отдельная страница. На ней фотография должника, краткие сведения о нем, график с отметками о выплате ссуды.

Листаю книгу, и заведующий останавливает меня на страницах с записями о клиентах из племени кольта. Такие, к примеру, записи.

Мани, крестьянин из деревни Джан-двар. Взял две тысячи рупий на покупку буйволицы. Каждый месяц регулярно выплачивает по 80 рупий.

Биджрам, плотник из деревни Тикри. Получил 1400 рупий в апреле 1978 года на покупку инструментов. За первый год выплатил почти 500 рупий.

Баггу из деревни Маноги. Крестьянин, у которого земли всего акр. В

июне 1978 года получил займ в тысячу рупий на покупку пары волов. Выплачивает очень плохо, мало и с большими перерывами.

Заведующий объясняет, что максимальный размер займа — 2500 рупий под четыре процента «интереса» в год. Если кто-то выплачивает плохо и проверка подтверждает, что на то есть серьезные, уважительные причины, банк обращается к руководству проекта развития с предложением списать долг. Долг списывают, а чиновники проекта переводят банку компенсацию за убытки — у них на это есть средства.

В Найнбагхе действуют две школы на 30 окружающих деревень. В начальной 40 учеников, из них 6 кольта. В средней 160 учеников, из них 24 кольта. У директора средней школы Б. К. Л. Шриваставы я спросил, какая часть учеников-кольта, по его прошлому опыту, дотянет до выпускного двенадцатого класса?

— Примерно половина,— ответил директор.— По сравнению со многими другими племенными районами это хорошо.

Ближайшая от Найнбагха горная деревня — разбросанные по склону хутора, выселки, одиночные хижины под общим названием Татор. Она недалеко, но подниматься нужно по крутым горным тропам. А в жару, когда даже вездесущие вороны голоса не подают и нет ни деревца, чтобы передохнуть в его тени, удовольствия в таком походе мало.

Зато есть время оглянуться по сторонам, сделать для себя какие-то маленькие открытия. В побуревшей траве вокруг скошенных полей пылали ярко-голубыми, белыми и желтыми красками васильки и ромашки, совсем как наши.

Подошли к первым домам деревни Татор. Первым был небольшой хуторок, где живет всего одна семья кольта. Глава семьи, мужчина лет пятидесяти по имени Батту (тот самый, что первым раскрыл мне смысл татуировки), усадил меня на большой камень во дворе своего дома. После моих настойчивых просьб сам сел рядом. Без тени робости подошла жена хозяина — Ратту. На ней традиционная одежда женщин кольта: поверх длинной, почти до земли, широкой юбки выпущена блузка с длинными рукавами. В носу между ноздрями тяжелая серебряная серьга из нескольких чеканных звеньев, свисающая почти до самого низа подбородка.

Батту рассказывает, как десять лет работал за двухразовую еду и один комплект поношенной одежды с хозяйского плеча в год на семью раджпута Гопала Сингха. Так он отрабатывал долг в 1200 рупий, взятый для свадьбы сына. К тому времени, как вышел закон о списании долгов бедняков и отмене бесплатного труда, Батту выплатил хозяину треть долга — сын помог. Недавно власти выделили ему один акр